– Ближняя штольня отливная, по ней за главным туннелем в ходы подземные попасть можно, – сказал Юл. – Узковата, правда, но сработана из стальных труб.

– А остальные? – спросил Калеб, стягивая куртку из чешуйчатых шкур маниса.

Штаны он давно закатал до колен, клетчатый платок намочил и набросил на голову, прикрыв шею и плечи от палящих лучей, и сверху соломенную шляпу надел.

– Не ходил, не знаю.

– А что здесь было-то? – Оглобля разделся до пояса, стянул узлом рукава рубахи на животе. Его лысый череп и покатые плечи лоснились от пота.

– Не знаю. И никто толком уже не расскажет, – ответил Юл.

– Эт почему? – удивился башмачник, уперев руки в бока.

Он медленно поворачивался на месте, разглядывая склоны огромного котлована.

– Ходов много. До Погибели тут крепость подземная была, а мож, не крепость, схрон. Только такой, что по туннелям до самого Минска дойти можно.

Оглобля присвистнул:

– Так что ж добро-то такое пропадает? Почему здесь не живет никто?

Юл усмехнулся:

– Отчего ж не живет, живут.

– Кто?

– Мутанты.

Калеб крякнул, Ильмар нахмурился, а Оглобля скинул с плеча винтовку и проверил затвор.

– И много их? – спросил он.

– Кого? – Юл сел на валун и стащил сапог.

– Мутантов! – едва не выкрикнул Оглобля.

– А-а, та мне откуда знать. Мы же к Нарочи идем. Раньше в поозёрье поселение было. Туда путь трудный, но зверья там давно нет. Некроз ведь кругом.

Юл перемотал портянку и натянул сапог, притопнул и сказал:

– Ну что, пошли за поклажей?

Ильмар кивнул и направился к завалу на выезде из котлована, за которым наверху стояли лошади и повозка. Юл шагал рядом, за ним Калеб с курткой и карабином в руках. Оглобля, задумавшись, остался на месте.

– А если все же вляпаемся? – спросил он.

– В дерьмо, что ль? – хохотнул Юл, переглянулся с Ильмаром. – В конце туннеля летучих мышей полно, помет хоть лопатой выгребай. Правда, чем глубже, мыши почти не попадаются, а вот идти трудней, многие с непривычки психовать начинают.

Атаман на ходу обернулся. От всяких подземелий его воротило. Стоит только представить этот давящий свод, эту непроглядную холодную темень вокруг, так голова кружиться начинает. А вот Юл уверенно держится, будто хозяин этих мест. Знать бы, что у него на уме? Говорливым медведковский стал, развязным каким-то… может, чего нехорошее удумал? И деньги он легко взял, пять золотых вместо десяти, которые просил вперед, и на вопросы в охотку отвечает, хохмит. Ильмар скосил глаза, разглядывая Юла в профиль: приплюснутый нос, низкий лоб, шея толстая и короткая, квадратная башка будто к плечам привинчена. Поди угадай чужие мысли, когда морда у человека кирпичом. Ну, время покажет, сначала к Нарочи пусть выведет, а там, если не обманет, Ильмар начистоту поговорит с Юлом. Может, тот место погибшего Рэма займет…

– А дорогу ты хорошо помнишь? – спросил Оглобля, догоняя их.

– Башмачник, ты мне надоел ужо, – бросил Юл. – По-твоему, как контрабандный чензир в Минск попадал?

– Что? – не понял Оглобля. – Какой еще этот… чизир?

Калеб хмыкнул.

– Темнота… – протянул Юл. – Чензир, вещество особое. Его на Крыме гетманы добывают, он навроде резины, только не горит вовсе.

– И зачем оно в Минске? Зачем под землей-то тащить? – недоумевал башмачник.

– Затем, что контрабанда это была. – Юл остановился, взглянул на Оглоблю. – Чензир всегда дорого стоил. У гетманов переговорщик раньше в Минске сидел, учет каждой поставки вел. Ну и нашлись умные люди, в Херсон-Граде сколотили бригаду да чензир у кочевых или в самом Инкермане прикупать стали. Как груз достаточный набирался, его караваном через Пустошь, в обход застав Ордена, отправляли в поозёрье, а там передавали небоходам. А нужен чензир для того, чтобы авиетки и емкости дирижабельные крепче были. Швы им промазывают да в двигателях к разным деталям применяют, еще, кажись, колеса взлетные делают… Та́к вот.

Под ногами захрустела галька, Калеб обогнал атамана. Запрыгнул на валун и стал взбираться по камням к вершине завала на дороге. Ильмар полез следом.

– И сейчас чензир так возят? – не унимался Оглобля.

– Нет, – снисходительно бросил Юл. – Как лихорадка в Минске случилась, так небоходы никого к Улью своему не подпускают, заглохла сама собой контрабанда. Авиетки патрульные кругом летают и стреляют гостей незваных.

– Зачем?

– Эпидемии опасаются, что болезнь по новой вспыхнет. У них этот… карантин. Во.

– А почему…

– Всё, хватит. – Ильмар обернулся, стоя на валуне. – У нас старик в повозке спечется. На место придем, там наговоритесь.

Он хотел уже шагнуть на соседний камень, когда сверху раздался нарастающий гул.

– Авиетка! – крикнул Калеб с вершины завала.

– Где?! – Ильмар оглянулся.

Охотник вытянул руку.

– От солнца заходит, некроз ей в пропеллер! – крикнул Юл. – Валим отсюда!

И, развернувшись, побежал к тоннелю.

Ильмар рванул с плеча ремень штуцера. В гул двигателя вплелся знакомый звук, словно молотком по железу застучали часто-часто. Калеб повалился в расселину, вжался между камнями, прикрыв голову.

На выкрашенных в красный цвет крыльях авиетки замелькали вспышки. Яркие трассы зажигательных пуль ударили в край котлована, понеслись к повозке с лошадьми, расчерчивая небо длинными полосами.

Ильмар прыгнул на крутой склон, упав на спину, поехал вниз. Ревя двигателем, авиетка свечой ушла в небо, вкручиваясь в белесую дымку облаков. Звук мотора смолк, крылатая машина зависла в небе пропеллером кверху. Обгоняя Ильмара, по склону запрыгали мелкие камушки. Атаман в кровь изодрал пальцы, стараясь замедлить спуск.

Авиетка ухнула вниз, загудел пропеллер. На этот раз небоход не стрелял. Тень машины скользнула по дну котлована. Съехав по склону, Ильмар вскочил. Лошадей наверху видно не было, пылала повозка, хлопая, рвались в кузове патроны.

Всё! Зиновий с Яковом мертвы, вся поклажа сгорела… Ильмар хрустнул пальцами, до боли сжав цевье штуцера. Некроз с ней, с поклажей, но Зиновий Артюх был еще нужен.

– Беги! – Со склона к нему под ноги сверзился Калеб. – Беги, он же бомбой сейчас!

Охотник поднялся. Поля его соломенной шляпы обтрепались, в тулье зияла дыра, в которой просвечивал клетчатый платок. Куртку он потерял, зато карабин сжимал крепко.

– Скорей в штольню! – донесся голос Юла.

Калеб с Ильмаром побежали к чернеющему слева лазу. Атаман увидал лоснящуюся спину Оглобли – тот, пригнувшись, нырнул под жестяной козырек. Юл полез за ним. Ильмар пропустил Калеба, обернулся. Он надеялся, что наверху среди камней мелькнет рослая фигура Якова, чудом выжившего под кинжальным огнем пулеметов…