Авиетка снова заходила от солнца. Атаман попятился, споткнувшись, чуть не растянулся на гальке. Его схватил за руку Калеб, потянул к лазу, повторяя: «Он же бомбой счас, бомбой, атаман!» Гул мотора нарастал. Казалось, небоход ведет свою машину прямо к штольне, еще пара мгновений, и авиетка воткнется носом в дно котлована, закупорив лаз, похоронив людей под завалом.

Дальше Ильмар не смотрел – развернулся и полез в штольню. Впереди на четвереньках быстро полз Калеб. Оглушительный рокот наполнил трубу и оборвался, сменившись нарастающим свистом. Атаман перебирал руками и ногами, почти ничего не видя перед собой. Вскрикнул Калеб.

Земля содрогнулась, в трубе стало светло, как днем. В спину Ильмару ударил горячий вихрь, руки провалились в пустоту, и он полетел вниз.

* * *

Баграт стоял под деревьями, глядя на мутную, затянутую ряской заводь. Тихо шелестела осока, за спиной переговаривались телохранители, в лесу свиристели птицы.

Опустившись на корточки, Баграт подобрал камушек, кинул в воду и поднял взгляд на монастырь, видневшийся за рекой. На отлого сбегавшей к берегу равнине колосилась кукуруза. Целое поле. Справа от монастыря росла рожь, а слева на лугу паслись лошади.

Да, давно он не бывал в Свири. Как все изменилось… Вместо потемневшего купола над колокольней монахи завели двускатную крышу, где установили ветряк. Покосившийся частокол, окружавший обитель анахоретов, исчез, теперь вокруг монастыря стояла добротная высокая стена. Видимо, кирпич свезли из брошенного в поозёрье поселения. А вот въездные ворота точно с заставы сняли, которую Орден когда-то на перепутье оставил. В Минске тогда эпидемия лихорадки вспыхнула, в Харьков с Киевом беженцы повалили, и эти места совсем обезлюдели. Те, кто все же рискнул остаться, недолго протянули: с севера пришли симбиоты и некроз. Небоходы предместья Минска напалмом жгли, никого не щадили – идиоты! Бомбами всю округу забросали. Им бы сразу смекнуть, что торфяные болота загорятся, так они еще и свалки вокруг города бомбить стали, и только тогда до них дошло, что надо Улей свой укрепить, и дело с концом. Симбиот-то тварь необычная, к некрозу тяготит, скотину свою мутантскую пасет, спит, ест, до людей ему дела нет, если человек на занятую территорию не суется…

Выпрямившись, Баграт покосился на сидящего рядом секретаря. Тот наворачивал из походного котелка мясную похлебку, только ложка мелькала. Он был в одних кальсонах, остальная одежда сушилась на дереве у него за спиной. Купаться пришлось по приказу Владыки, иначе на другой берег не попасть. Ежи быстро обернулся и достаточно подробно поведал, что видел за крепостной стеной. Рассказ взволновал и сильно озадачил Баграта, который планировал сразу после разведки идти в монастырь, но сейчас все больше склонялся к тому, что надо повременить. Понять для начала, откуда у анахоретов генератор взялся и как они так быстро свою обитель в крепость превратили, а уж потом решать, как дальше действовать.

– Ты посторонних в монастыре точно не видел?

Ежи помотал головой, без устали налегая на похлебку. Возле культи лежал отстегнутый протез. Владыка взял железку в руки, осмотрел гладкий, без царапин штырь, новый набалдашник. Положил обратно и сказал:

– Ну-ка, давай еще раз и по порядку. С того момента, как в ворота зашел.

Ежи облизал ложку, вытер рот и поставил котелок на землю. Помолчал, отрешенно глядя на заводь, потом начал:

– Стало быть, ворота у них сами открываются, ну, механизмом таким особым. Это я сразу уразумел, раз встречать меня никто не вышел. Видать, сидит ихний наблюдатель в колокольне той и зрит округу. И как-то этими воротами управляет, если впустить кого надо. Еще там решетка есть, я приметил, когда заходил, она поднята была, с зубцами такенными. – Ежи развел руки. – В общем, через двор прошел…

– Стоп. Двор опиши.

– Двор… – Секретарь почесал макушку. – Во дворе навес у них, трактор там видал, дальше теплицы. Во, вспомнил: рядом с обителью сараюха стоит, так вот трубами, которые по штангам проброшены, с шатром смыкается. Шатер такой приличный по размерам, из брезента, подле него агрегаты мне неизвестные, катушки проводов. И под землей, то бишь под шатром, шваркает че-то, ну навроде во́рота мельничного, звук такой особый и вообще – будто там дерьмо мешают, потому как запашок неприятный слышится. Что еще? Колодец видал с насосом мощным…

– Сарай какой?

– Что значит какой? – Ежи похлопал глазами. – А, покрашен, крыша справная.

– Большой? «Тевтонец» в нем или сендер спрятать можно?

– А то! Одна машина легко войдет, и еще место останется.

Замолчав, он уставился на Баграта.

– Владыка, а ведь приезжал туда кто-то. И недавно. Следы свежие у ворот, во дворе даже…

– Почему приезжал? – перебил Баграт. – Может, гости еще там. Ладно, потом об этом, дальше рассказывай.

– Ага. – Ежи кивнул, помял культю пальцами, будто толстый валик из теста, и сел прямо. – Значится, хотел я в обитель зайти, да из сараюхи той анахорет показался. Дорогу мне преградил и позу смиренную принял, себя знаменьем осенив. Я чуть в ответку не дернул рукой, но наказ твой, Владыка, вспомнил. Заголосил на весь двор, что от симбиотов едва спасся, когда наш караван по недогляду следопыта в ихнее пастбище вторгся. Анахорет молчит, как положено по обету ему, слушает спокойно, ваще не реагирует. Я же дальше: помогите, святые люди, за ради отринувшего нас Создателя! И на колени – бумс! Тут у меня штырь на протезе и погнулся совсем. Мне ж та тварь с Платформы его почти откромсала. Брр… Я как вспомню, Владыка, оторопь пробирает…

Ежи поежился, коснулся пальцами лба, пошкрябал впалую грудь, ища по привычке распятие, чтоб поцеловать. Даже голову опустил, потом сообразил, что все атрибуты орденские в Храме оставил, и, обхватив себя за плечи, продолжал:

– Тут отшельник меня под локти поднял. В протез пальцем тычет. А я ему: ногу в детстве потерял, мутафаг отгрыз. Он снова пальцем в протез. Мол, снимай. И жестом приглашает на лавчонку сесть, подле сарая.

Ежи сглотнул, взял котелок, вылил в рот остатки. Заговорил опять:

– Я присел. Протез отстегнул и анахорету дал. Он в сарай и ушел. А я хотел до обители податься, думаю, попрыгаю к крыльцу, а там разберусь, что да как. Тока встал – из обители другой отшельник вышел. И тут я понял, что мне не судьба куда-либо внутрь попасть. Сел. А за стеной станок какой-то загудел, потом зажужжало, постукало… В общем, недолго там анахорет мастерил. И вынес-таки мне новый протез. Вот.

Секретарь взял его в руки, разглядывая точно так же, как Владыка недавно.

– Штырь новый с набалдашником прилепили. Ну и все. Потом на ворота указали, и я ушел.

Баграт сорвал травинку, сунул в зубы.

– Я вот что мыслю, Владыка, – начал Ежи, ерзая и прилаживая к культе гильзу протеза. – Монастырь любому в беду попавшему, иль просто путнику, пищу и кров всегда давал. Ведь в кодексе Ордена сказано…