— Да, — я уж и думать забыла о тех ожогах, которые получила, когда мы сражались с тварью из Прорехи на постоялом дворе, ладони на удивление быстро пришли в норму.

— Хорошо, — дракон полыхнул голубым льдом глаз и поцеловал мое запястье.

— Я все вижу! — вклинился между нами звонкий голосок Сури. — Ай-яй-яй!

— Чи-чи-чи! — поддакнул Яшка, высунувшись из-за ворота ее платья.

— Иди лучше к торговцам, — Мансур со смехом кивнул на десятки столиков по периметру храмового комплекса и кинул ей кошель. — Купи всем подарки!

— Спасибо, мой любимый братец! — девочка умчалась, поймав его.

— Избавился от нашего соглядатая? — попеняла я.

— Просто хочу отвести тебя в одно место, где должны быть только двое.

— И что же это за место?

— Увидишь.

Здесь царила прохлада — благодаря «крыше» из переплетенных ветвей высоких деревьев, увитых гирляндами цветов. Эта аллея привела нас к подножию огромного белого дракона — его раскинутые крылья я видела издалека. Между мощных когтистых лап стояла еще одна статуя Богини. Чтобы заглянуть ей в лицо, пришлось задрать голову до хруста в шейных позвонках.

— Она благоухает! — прошептала я, уловив знакомый запах.

— Ее натирают экстрактом из цветков драконьего древа каждый день, — пояснил Мансур. — В благодарность, что когда-то она породила наш вид и научила драконов летать. — Он помрачнел. — Небо зовет каждого дракона. Но с каждым годом нам все труднее оборачиваться — из-за Прорехи. Мы слабеем.

— В пустыне я этого не заметила. Ты обернулся мгновенно!

— Это из-за того, что переживал за тебя, — одарил нежной улыбкой, от которой сладко заныло в солнечном сплетении. — Подойди, — протянул мне руку и подвел к чаше на небольшом постаменте у ног Богини. — Я, Мансур из рода Аманитов, — он окунул пальцы в чашу, — клянусь любить, защищать, быть верным Найяне, моей душе. И всегда отныне говорить ей лишь правду. — Полыхнув глазами, предупредил, — не пугайся.

Мужчина вновь опустил руку в содержимое чаши, и вверх из нее взвился всполох желтого огня.

— Клятва принята, — прошептал с улыбкой мой дракон.

— Зачем ты это сделал? — тоже шепотом спросила я.

— В знак любви. — Ответил просто и так искренне, что мое сердце едва не выпрыгнуло в его руки. — Я люблю тебя, Найя. И, в отличие от отца, я однолюб.

— Время покажет.

— А ты не хочешь принести обет Богине? — дракон лукаво усмехнулся.

— Я?

— Ну, это традиция — отвечать клятвой на клятву. — Сказал, ухмыльнувшись.

— Клятву я произнесу перед алтарем в день своей, — подчеркнула, — свадьбы.

— Нашей, — с нажимом поправил он, — свадьбы.

— Женихов двое, — пожала плечами, любуясь тем, как наливаются светом ледяные глаза.

Кажется, это мое любимое занятие — выводить Мансура из себя!

— Ты. Выйдешь. За меня! — отрывисто бросил и, рыкнув, сграбастал в объятия.

Поцелуй заставил прильнуть к нему с бесстыдным стоном. Так соскучилась, оказывается, по сильным объятиям, когда все косточки хрустят, а мне все равно, потому что просто не могу оторваться от этих обжигающих, то твердых, как его воля, то мягких, нежных, как его же сердце, губ! Мой дракон, только мой! Что бы ни говорила, я принадлежу ему!

Нас обвенчала древняя пустыня, сплетя воедино наши души порывами огненного самума, перепутав судьбы, как мириады песчинок, теперь не разобрать, где чья, окольцевав звездным пологом, вышитым в вечности, и спев нам венчальную песнь тонкими переливами дюн, когда их спинки поглаживал ветер.

— Прости, любимая, — прошептал он, прижавшись щекой к моим волосам. — Скажи… — помедлил, потом заглянул мне в лицо с такой затаенной надеждой, что сердце вновь пустилось вскачь, и спросил сокровенное, — ты любишь меня?

От ответа спасла Сури.

— Смотрите, я все купила! — маленькое торнадо налетело на нас, закружило смехом, улыбками с дырочками от выпавших зубиков и разлетающимися во все стороны волосами. — Это тебе, Найя, дар друга, то есть меня, — на моей руке мигом оказался браслет из золотых шариков, на каждом из которых был какой-то знак.

— Спасибо, Сури! — я едва успела чмокнуть ее в лоб, как егоза тут же переключилась на брата. — А тебе защитный браслет из смолы драконьего древа! — его запястье тут же украсилось черными шариками с золотыми пластинками. — Жаль, скорпиона не нашла, Шасиане подарить!

— А себе, смотрю, ты тоже прикупила чуть-чуть цацек, — брат со смехом указал на ее шею с пятью, не меньше, ожерельями, и тонкие руки, увитые браслетиками.

— Половина из них в подарки! — она надулась.

— Да знаю я, — он подхватил ее, приподнял и закружил.

Девочка взвизгнула, рассыпая вокруг звонкий смех. Я с улыбкой смотрела на них, отчетливо понимая, что хочу однажды увидеть, как мой дракон вот также кружит нашу доченьку. А потом и сынишку! И еще одну доченьку! И…

— Мансур, Найя плачет! — всполошилась Сури.

— Что случилось?! — он тут же подсочил ко мне. — Найяна, душа моя, что не так?

— Все так, — прошептала, прижавшись к его груди щекой.

— И я с вами! — Сури обхватила нас обоих.

Богиня, пусть этот миг замрет в вечности, умоляю тебя!

Но вечность дама капризная, к мольбам смертных равнодушная. Жизнь продолжилась, мы вернулись во дворец. Небольшой отдых и новое свидание — на этот раз нежеланное, с Аманом. Необходимости в нем не было, я уже, чего душой кривить, прекрасно знала, кому навсегда отдано мое сердце.

Даже обида, развеянная как утренний туман, уже не могла повлиять на это решение. Я простила моего дракона. Потому что так решило то, что бешено бьется в груди, заставляя хватать ртом воздух, когда он рядом, и болит, когда любимого со мной нет.

Мансур, только Мансур! Иного в роли мужа и помыслить не могу! Нас поженила пустыня! Моей фатой было небо, вытканное яркими звездами, кольцом — его сияющий взгляд, а клятвой — поцелуй, которым я отдала себя ему навсегда!

Вот только как сказать об этом Аману?

В дверь постучали, и я, как важная цаца, крикнула:

— Войдите!

— Госпожа Найяна, прибыл досточтимый принц Аман, — доложил Хафса.

— Отойди, — сын Шасианы отодвинул его плечом и вошел в покои.

Рука Лайлы до боли сжала мою ладонь. Я поморщилась, внимательно глядя на парня, готовая к упрекам, угрозам или что он там еще отчебучит.

Но Аман удивил — шагнув ко мне, он опустился на колено. В комнату тут же вошли слуги, много, не сосчитать. Каждый нес по огромному букету, уже вместе с вазой.