Мама периодически ахала и вскрикивала, как того требовала ситуация, но глаза ее сияли, словно звезды, потому что она была далеко от нас, в каком-то музыкальном раю, где восстанавливала силы.

– Не сомневайтесь, – доверительно сказала тетя Лили, приняв мамин лучистый взгляд за доказательство их полного единодушия, – можно было сразу догадаться о том, что это за место, такое видно с первого взгляда, во всем магазине нет ни одной девицы, которая бы не звалась по-французски, эта их управительница называет себя мадам Виктуар, они там все Стефани да Иветты и Лизетты, хотя ближайшее место к Франции, в каком они бывали, – это Элефант-энд-Касл. Так что нечего мне говорить. Сплошное притворство. И не стоит удивляться их подлости. Именно так… – добавила она, отпивая из бокала херес, который налил ей папа, когда пришел помочь маме сообщить печальную новость. – …Именно так всегда говорила моя мама. Про мою маму всякое можно сказать, но уж она-то понимала, что к чему. – Она покачала головой и невидящим взглядом уставилась в пространство, а потом очень жалобно и по-детски спросила: – Что я говорила вам про свою маму?

И никто из нас не нашелся с ответом.

Ричард Куин, лежавший на каминном коврике и читавший газету, спросил:

– Мама, что такое шляпа «свиной пирог»[72]?

И тетя Лили, ухватившись за эту соломинку, заговорила:

– Скажите, пожалуйста, такой умненький мальчик, а не знает, что такое шляпа «свиной пирог», вот тебе на. Может кто-нибудь дать мне газету и ножницы?

Она ловко вырезала ее из газеты, надела на голову и состроила забавную гримасу, заставив нас всех рассмеяться, а потом продолжала:

– И хотя есть те, кто не знает, что такое шляпа «свиной пирог», но гораздо больше людей не знает, что такое настоящий свиной пирог. Хороший свиной пирог – это, скажу я вам, большая редкость, поверьте мне, ведь, признаюсь без ложной скромности, я одна из немногих, кто умеет его готовить.

– С помощью волшебства? – воскликнул Ричард и подбежал к ней.

– Ну, любая готовка – волшебство, – ответила она.

– Испеките мне волшебный свиной пирог, испеките мне волшебный свиной пирог с заклинаниями и луком! – смеясь, попросил он ее.

– Ладно, испеку, но нужно много всего купить, – предупредила она. – Например, морского угря.

– Морского угря!.. – воскликнула мама, вернувшись из своих музыкальных далей, как делала всегда, когда на то появлялись веские причины.

– Морской угорь! Морской угорь! Морской угорь! – троекратно воскликнул Ричард Куин.

– Да, морской угорь, именно так, – степенно отозвалась тетя Лили, как бы не желая, чтобы мы обращали такую серьезную тему в шутку. – Пирог с телятиной и ветчиной можно готовить без морского угря, это вполне естественно, но настоящий свиной пирог без доброго куска морского угря не испечешь.

Ричард Куин обнял ее колени и положил на них голову, хихикнув: «Здорово, прямо как в “Тысяче и одной ночи”», а мама уставилась в потолок, где громадные переплетающиеся силуэты напоминали гибкие водосточные трубы, и забормотала: «Морские угри, морские угри». Повторенная много раз, эта фраза превратилась в нечто бессмысленное и еще более диковинное.

– Какие вы забавные, – сказала тетя Лили, радуясь произведенному фурору. – Это известно всем, кто умеет печь хороший свиной пирог, хотя, как я уже говорила, таких людей мало. Я бы и сама не научилась этому, если б не приглянулась старому дяде Джо Сольтеру, который готовил холодные закуски в «Адмирале Бенбоу», что в старой гавани, он и показал мне, как и что.

Ричард Куин ухватился за этот щедрый источник чепухи.

– У адмирала Бенлоу были холодные закуски, очень… холодные… закуски, они были настоящими ледышками, – затянул он нараспев, дрожа и поднимая воображаемый воротник пальто, – в старой гавани, в очень старой гавани, которой больше не пользуются, уж очень она старая и глубокая, и там живет двухголовое чудище, которое ест якоря, так что никто туда больше не ходит, кроме дяди Джо Сольтера, дяди Джо Сахартера и дяди Джо Перецтера… тетя Лили, тетя Лили, давайте же, продолжайте!

– Только послушайте это дитя, – сказала тетя Лили. – Господи ты боже мой, жаль, дядя Джо Сольтер не дожил, чтоб услышать про дядю Джо Сахартера и дядю Джо Перецтера, он бы умер со смеха. Но раз уж вас всех так интересуют свиные пироги, я, наверное, смогла бы испечь вам один сегодня вечером. Не варит ли нынче ваша служанка славный мясной бульон?

Оказалось, что варит. Мама сделала нечто немыслимое – разрешила нам выйти после наступления темноты, и вскоре мы с Ричардом Куином семенили в сумерках за тетей Лили, которая шагала слишком быстро, то и дело смеялась слишком громко и пробиралась переулками, которых мы никогда раньше не замечали, в маленькие закопченные лавчонки, где требовала ингредиенты, необходимые для настоящего свиного пирога, и выглядела при этом настолько ушло, что троглодиты-лавочники продавали ей их с заговорщицким видом. Тетя Лили остановилась, чтобы сказать нам, что, хотя хороших мясников, обычных мясников полным-полно, тех, кто разбирается в свинине, так же мало, как архиепископов. После этого она, словно взяв барьер, ворвалась в какое-то заведение, где нашла хорошую постную свиную вырезку и смалец, который, как мы поняли из ее сюсюканья, был белым, как свежевыпавший снег, потому что его доставили с фермы, принадлежавшей тестю упитанного господина в синем халате за мраморным прилавком. После этого Ричард Куин еще сильнее проникся ощущением волшебства, окружавшим свиной пирог, и с тех пор волшебник-мясник и его тесть, джинн, который жил в стоге сена и носил рабочий халат, постоянно появлялись в наших играх и историях. В лавке, покрытой копотью, словно бутылка портвейна – осадком, старый бакалейщик с белесыми глазами продал нам, по уверению тети Лили, однозначно лучший черный перец горошком во всем Лондоне. Мы старательно молчали о невозможности раздобыть морского угря и притворились, что сделали для этого все необходимое. Потом мы вернулись на самую обыкновенную широкую улицу и с чувством превосходства поспешили мимо людей, идущих покупать обычные продукты во всем известных лавках, и успели на кухню как раз вовремя, чтобы снять с плиты мясной бульон из костей, варившийся на медленном огне с самого утра.

Наконец тетя Лили приступила к своей каденции. Ей предстояло соорудить из теста, которое она замесила на смальце, башню, и мы позвали остальных вниз посмотреть, а Кейт встала позади нас, подбоченившись, и кивала с пониманием дела. Тут и в самом деле требовалось умение, потому что нужно было не только соорудить из теста башню, но и наполнить ее кусками мяса и сваренных вкрутую яиц, залить внутрь бульон и накрыть все это крышкой из теста, подходящей по размеру, а поскольку для приготовления теста в муку вмешивали смалец, доведенный до кипения, оно получалось теплым и мягким, так что, не прояви тетя Лили достаточно проворства и осторожности, вся конструкция могла бы упасть. Существовал простой способ сформовать тесто при помощи банки, но тетя Лили сказала, что так делают только неумехи, а у нее есть гордость; и она с самодовольной улыбкой любовалась тем, как ее руки выполняют этот незабытый трюк.

– Нэнси ни разу не видела, как я это делаю, – вздохнула она. – Куинни никогда бы не разрешила детям есть столь грубые блюда. Гарри любил есть пирог, когда ходил на своей лодке, но я никогда не могла попасть на кухню, потому что там вечно торчали эти проклятые служанки. – Она быстро улыбнулась Кейт. – Не то что ты.

– Понимаю, о чем вы, – ответила Кейт. – Потому-то мне и нравится работать в одиночестве. Я знаю, какими становятся эти девицы, когда их держат больше одной.

Обе они понимающе кивнули. Нам всем было уютно в теплой берлоге нашей кухни.

– Хотя, если подумать, Клара-то – женщина хорошая, – вслух задумалась тетя Лили, продолжая работать руками. – Она северянка. Говорят, на севере очень сердечный народ.

Так мы пережили тот грустный вечер; а на следующий день мы съели на обед свиной пирог, который, на наш