Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Скальд не отводил взгляда от ее глаз. Он видел в Элен источник новой силы. Новость о том, что Гринштейн пришел к власти, сильно его подкосила. Он утратил веру в то, что спасти Айседору и Энтони вообще возможно.
Но сейчас Элен возвращала в него утраченную надежду. Ее сила воли не знала равных.
— На самом деле в тот момент, когда я пошел на Алойша один, я подозревал, что у меня может что-то получиться. Когда Присцилла Пирс пленила меня в своей пещере, она пила мою кровь. Она говорила о некой силе, текущей в моих жилах. Она хотела получить частичку ее для себя. Но моя кровь не смогла отравить ее. Но мое касание… прикосновение руками к Алойшу причинило ему боль. И убило его.
— Ты что-то знал, так? Значит… ты подозревал, что в твоих руках что-то есть?
— Да, подозревал. Но понятия не имел, как этим управлять. Или хотя бы представление о том, что это такое. В тот момент я поставил на кон все.
— И не проиграл же! А победил, потому что верил в то, что все еще можно исправить. Не теряй этого чувства, Скальд. Оно нужно нам. Нужно тебе. Без него мы проиграем.
Скальд еще долго думал о словах Элен. Перед сном ее пронзительная речь не выхода у него из головы. Каждое ее слово. Он запомнил все. Он проговаривал ее слова в своих мыслях, словно прослушивал запись с речью Элен снова и снова.
И с каждым разом его уверенность в самом себе крепла. Победа не казалась ему призрачной и недостижимой. Она становилась реальной, осязаемой.
Мысли Скальда вернулись к Натаниэлю. И с ними он наконец уснул.
Он плыл на волнах.
Скальд лежал на спине и раскачивался. Вода приятно ласкала его тело, волосы, руки, ноги.
Бинты уже размотались, и из ран тонкими струйками в разные стороны побежала кровь.
Солнце клонилось к закату — небо пылало рыжим огнем.
Чувствуя лишь воду и соленый запах, Скальд смотрел в оранжевое небо над собой.
И вот на апельсиновом фоне появился розовый цвет. Что-то круглое. Оно летело в его сторону.
Это был зонтик.
Розовый зонтик из сказки, слова которой сами пришли к нему на ум.
«И вот с неба к нему прилетел зонтик. Мальчик взял этот зонтик и раскрыл его. Подул сильный ветер. И зонтик стал парусом его лодочки-корабля. Мальчик сказал зонтику: «Зонтик, зонтик, отнеси меня к моей маме!». И зонтик понес его в нужную сторону. Но потом ветер угас. И зонтик оказался бесполезен. Мальчик снова остался один».
Что же там было дальше?
Зонтик упал на воду и теперь плавал рядом с ним.
«И вот Мальчик встретил Рыбу. Большую Рыбу. И спросил Мальчик у нее: «Куда мне плыть, чтобы найти свою маму?». И Рыба ответила: «Плыви за мной следом. И я отведу тебя к ней». И Мальчик поплыл следом за Рыбой. И Рыба привезла его на берег. Мальчик вышел из лодки и увидел на берегу женщину. Он мог узнать ее со спины. Мальчик закричал: «Мама! Мама!». Женщина развернулась к мальчику. Да, это было ее лицо. Лицо его матери».
Скальд услышал смех. Детский, девичий, писклявый.
— Скальд! — прозвучал девичий голосок.
Хихиканье.
— Я нашла тебя, Скальд!
И он увидел ее лицо — белая кожа, алые губки, большие голубые глаза и золотистые вьющиеся волосы.
Эвр посмеялась и радостно объявила:
— Теперь ты мой…
Глава 26. Белый червь
Пока Сеера читал приказ, я держала руки на его плечах и покрывала шею нежными поцелуями.
— Что скажешь, милый?
Он подумал, недовольно нахмурился и заявил:
— Исключено.
— Почему?
Встретив сопротивление, я выпрямилась.
— Я не могу пустить простых жителей в стены Академии.
— Почему не можешь? Они же не будут заходить в Перекрестки. А студенты только обрадуются. У них появится возможность показать своим семьям учебные классы или комнаты, где они проводят время. Уверена, это устранит вражду между всеми студентами и Омутом. Ведь в Омуте работают такие же студенты. Им тоже хочется видеть свои семьи, как и остальным.
— Они и без посещений видят свои семьи… дома. Почему ты хочешь пустить их в Академию?
— А почему ты не хочешь их пускать? Чего ты боишься? У тебя и так есть связь с каждым коралловым отростком! Ты все почувствуешь, если кто-то проникнет в Перекрестки. Чужаки не смогут пройти в лаборатории. Это исключено.
— Но ты же прошла как-то, Айседора. Они тоже умеют плавать. Это очень рискованно. Я не могу позволить кому бы то ни было просто так являться каждую неделю в Академию. Они могут хорошо изучить все окрестности здесь, а потом проникнуть в Перекрестки. И выкрасть… что-нибудь, что смогут использовать против нас.
— Глупости!
— Нет, Айседора. Не глупости.
Он развернулся ко мне лицом.
Я впервые увидела Сееру таким недовольным. До этого дня он с радостью принимал любые мои решения. Его устраивали все мои реформы. Что же теперь случилось?
Неужели, такая простая просьба могла вызвать в нем столько недовольства?
Я сама не ожидала, что столкнусь с подобным препятствием.
— Объясни, — потребовала я.
— Ты должна понимать, что между Академией и Оддом должна сохраняться субординация. Академия — главный орган власти. Представь, что каждую неделю люди вашего города могли бы спокойно расхаживать по мэрии, потому что сотрудники хотели показать семьям свою работу. Это бред, Айседора. Есть иерархия власти. В Академии существует много секретов. Академия сама по себе является большим таинством. Ей поклоняются. Ее уважают. Ее обожествляют. Тебе ли не знать? Это место имеет особое представление в глазах и умах жителей Одда. Существует легенда. И я не могу ее развеять. Они не должны видеть то, что происходит внутри. Для подобных историй у них уже есть их дети, которые рассказывают им предостаточно баек. Я не могу допустить большего раскрытия тайны Академии. Это место всегда должно быть окружено аурой таинственности и загадки. Место силы. Могущества. Власти. Место, куда может ступать нога Верховной Матери. Айседора, я полагал, ты понимаешь, по каким правилам мы тут живем. Не спорю, все твои реформы привели только к лучшим результатам. Это так. Но таинство Академии я нарушить не позволю. Хватило им прийти на нашу свадьбу. И так народ до сих пор судачит, распуская сплетни и слухи. Пусть себе болтают. Это только подкрепляет существование мифа, в который они верят. Айседора, я не
