– А как же Ньюбери? – с сарказмом спросила Конни, намекая на центр модного шопинга в Бостоне. Тамошние товары были Конни не по карману. Как и Зази.

– Ха-ха, – бросила та, скрываясь в узком проходе меж стеллажей с товарами, уставленными китайским фарфором и пепельницами из граненого хрусталя.

Конни юркнула в другой проход – с полинялыми литографиями «Курриер и Айвс», старыми вывесками галантерейных лавок и пивными кружками, выполненными в форме бородатых моряков в зюйдвестках.

На стеллаже красного дерева выстроились по размеру книги в обветшавших твердых переплетах. Конни провела пальцами по корешкам: путеводитель по Бостону 1876 года с картинками; позолоченное издание «Жизни Сэмюэла Джонсона» Джеймса Босуэлла; каталог модной посуды 1870-х годов. Она коснулась корешка с рельефным узором под трудночитаемым названием, и палец вспыхнул. Позолоченные контуры вырисовывались в очертания женщины, напоминавшей первобытного человека. Она, обнаженная, разводила колени в стороны и скалилась во все зубы, а над головой ее виднелись буквы: «E L U I».

Конни сняла книгу с полки и сдула с нее пыль. Название гласило: «Шила-на-гиг: Обретая богиню». На фронтисписе книги красовалась черно-белая фотография каменного барельефа некой абстрактной сущности – отвратительного вида женщины с подобием чепчика на голове и омерзительной улыбкой. Ее колени были широко разведены по сторонам, а пальцы рук раскрывали гротескно увеличенные гениталии.

– Как странно, – пробормотала Конни, потрогав фотографию.

От прикосновения к изображению она ощутила покалывание.

– Что странно? – раздался голос Зази.

За всеми антикварными вещицами Конни не могла ее разглядеть.

– Да ничего, – ответила она, возвращая переплет на место и вытирая пальцы о джинсы. – Просто это место – сплошное безумие.

– Именно, – согласилась Зази.

Конни двинулась дальше. Проход был настолько заставлен всевозможными памятниками старины, что ей пришлось развернуться боком, дабы протиснуться мимо огромного древнего глобуса, где среди океанических просторов плавали скалящиеся монстры, а надпись гласила: «Здесь обитают чудища». С другой стороны от шара Конни обнаружила пострадавший от водных капель викторианский стол, в ящичках которого лежали стереофотографии. На одной паре был запечатлен мужчина, шагающий по натянутому над Ниагарским водопадом канату с печью за спиной[44]. На другой – женщина в маске и костюме для Хэллоуина с остроконечной шляпой, держащая в руке метлу.

Снаружи завопила очередная сирена.

До Конни донеслось тихое дребезжание. Вероятно, Зази в соседнем проходе гоняла по чаше нефритовые шарики. Затем послышался раздраженный вздох.

– Придурок, – вполголоса выругалась аспирантка.

В следующем ящике Конни нашла коллекцию ранних фотопортретов, напечатанных на картоне и настолько маленьких, что они помещались на ладони или же в кармане. Покрыты они были слоем альбумина. Она взяла стопку фотокарточек в руки, и с них посыпалась пыль.

– Знаете, Зази, – произнесла Конни достаточно громко, чтобы ее слова достигли ушей девушки. – Если вас что-то беспокоит, можете со мной поделиться.

Нефритовые шарики все катались по дну стеклянной чаши, а Конни перебирала фотопортреты. От старости они сильно помутнели. Первый изображал одетого в костюм белого мужчину средних лет с длинными бакенбардами и цепочкой от часов, болтающейся на животе. Он сидел в профиль, положив ногу на ногу, глядя холодным и отрешенным взглядом. Судя по прическе и одежде мужчины, фото было сделано в 1880-е.

Раздался голос Зази, спрятавшейся за стеллажом с грампластинками.

– Да все хорошо. Я должна учиться стоять за себя сама.

На следующем фотопортрете позировала маленькая пухлощекая девочка в кружевном чепчике. Она глядела прямо в камеру, сжимая крошечные кулачки. Корявая надпись под фото гласила: «Клодетта». Конни улыбнулась, глядя на милую пухляшку. Ох, эти щечки! Клодетту нарядили в длинное платьице с вышитой каймой. Она была еще совсем малышкой. Когда Клодетта подрастет, уже появятся автомобили и телефоны, весь мир изменится. Конни поднесла фото ближе к глазам, и орлиный камень на ее запястье задребезжал. Девочка сидела на странном стуле, покрытом простыней.

Нет, Клодетта сидела не одна: ее поддерживала темная рука, что выглядывала из-под простыни. А странный стул оказался вовсе не стулом. Это была женщина – няня девочки, накрытая специально, чтобы не попасть в кадр. Конни вернула фотопортрет на место в ящичек.

– И что же это за битва, в которой вы должны сражаться в одиночку? – поинтересовалась Конни и взглянула на очередную фотографию.

Еще один ребенок. Возможно, тот же самый. Он сидел в изысканной плетеной коляске с узкими колесами. Да, точно, это Клодетта. Фон на всех трех фотопортретах был схож, словно все их сделали в одном фотосалоне. Везде один и тот же коврик. Возможно, их даже отсняли в один день. Третье фото не подписали. Конни захотелось забрать его себе, но она не стала этого делать.

– Ассоциация аспирантов исторического факультета, – раздраженно ответила Зази, – провела голосование. И возник некий спор.

– Касательно чего?

На следующем фотопортрете была снова запечатлена та же самая девочка, только уже немного повзрослевшая. Для семьи девятнадцатого века было нехарактерно иметь столько фотографий. Они стоили дорого, а процесс фотосъемки отнимал много времени. На четверном фото девочка стояла на полу на четвереньках, нос к носу со спаниелем. Видимо, она только научилась ползать. Конни улыбнулась.

– Касательно объединения, – ответила Зази. – Хотим ли мы снова примкнуть к единой ассоциации аспирантов. В общем, неважно.

– Объединения? – Конни подняла голову от фотографий.

– Ага. Да, ерунда… – пальцы Зази произвольно перебирали пластинки «Виктрола».

– И в чем же заключалась суть спора?

Зази сделала несколько шагов вдоль прохода. Конни услышала, как она подняла небольшую керамическую чашу и поставила обратно на деревянную поверхность.

– Ни в чем. Просто я сцепилась с одним пареньком, который считает, будто он лучше меня, хоть это и не так. Вот и все.

На следующем портрете оказался мужчина с первого фото. Он постарел: его бакенбарды поседели. Он сидел бок о бок с неулыбающейся белой женщиной. Ее волосы были разделены ровным пробором и убраны с лица, а глаза выглядели уставшими. Мужчина и женщина друг друга не касались. Женщина была облачена в серое платье, а под шеей у нее виднелась камея. Конни перевернула фотопортрет, но подписи не обнаружила и вернула в ящик.

– А-а-а, – протянула она в ответ.

Мимо здания пронеслась «скорая» в сопровождении воющей по-слоновьи пожарной машины.