Лучи весеннего полуденного солнца, пробиваясь сквозь толстые стекла окон, отражались от полированных деревянных столешниц.

– Не то слово, – ответила Темперанс, ощущая себя замухрышкой на фоне этого великолепия.

– А ты видела сад? – Шарлотта махнула рукой в сторону задних дверей, которые сияли свежей белой краской, впуская внутрь нежный весенний день.

Лето обещало быть жарким.

– Еще нет, – ответила Темперанс, бросая взгляд на двери.

А затем на потолок, на сияющий рабочий стол Шарлотты, на библиотечные столешницы с новенькими деревянными стульями вокруг них и масляными лампами, на солнечные лучи, что устремлялись внутрь сквозь огромные окна. Здесь все так отличалось от родного тесного и мрачного жилища Темперанс на Милк-стрит, где ей приходилось постоянно пригибаться, а света всегда недоставало, сколько свечей ни зажги.

– Давно не виделись, – сказала Шарлотта.

Они учились вместе в школе. Шарлотта жила вместе со своей лучшей подругой в арендованной комнате на Честнат-стрит. Они любили посещать лекции, выступали за реформу одежды и отмену крепостного права. Серьезные, но знающие толк в веселье: практичные и одновременно романтичные натуры. Шарлотта была такой всегда. В детстве она поклялась Темперанс, что никогда не выйдет замуж. Она не нуждалась в мужчинах, этих пьющих и буйных животных. К тому же Шарлотта зарабатывала самостоятельно.

– Работы навалилось, – ответила Темперанс.

В зрачках Шарлотты что-то блеснуло. Она легонько дотронулась до рыболовного крючка, что свисал из мочки уха Темперанс.

– Пойдем, покажу тебе книгохранилище.

Темперанс кивнула, уставившись на свои ступни.

– Сюда… – Шарлотта потянула подругу за рукав.

Она вставила аккуратный медный ключик в новенькую замочную скважину двери смежного помещения, отворила ее и огляделась по сторонам. В читальне никого не было, кроме капитана с белоснежными бакенбардами, дремлющего в кресле в лучах полуденного солнца, и упитанной кошки, что развалилась на спине под одним из столов. Шарлотта повела Темперанс дальше.

Темперанс ощущала практически физическое удовольствие от близости к такому количеству книг: трактатам, романам (особенно романам), стопкам газет и журналов и бог знает чему еще.

Она ощутила укол зависти. Шарлотта могла проводить целые дни, погружаясь в другие миры, а не растрачивать время на голодных моряков, которым всегда было нечем платить.

– У меня не осталось денег, – призналась Темперанс.

– Догадываюсь, – ответила Шарлотта. – Это не важно. Она твоя. – Библиотекарь обернулась и добавила: – Я считаю, твоя бабка не имела права ее продавать.

Темперанс знала, что просто обязана отблагодарить Шарлотту за такое понимание, но ужасно стыдилась, поскольку такой возможности не имела. Нищета в Марблхеде была в порядке вещей, однако улицы Салема кишели деньгами. Там все ходили в модных платьях, посещали литературные и музыкальные клубы, а по праздникам устраивали народные гуляния с танцами, пряным сидром и пивом. В Салеме также были специальные школы для девочек, где они учились шитью и французскому языку. Фэйт никогда не сможет пойти в подобную школу.

Скорее всего, Фэйт станет торговкой рыбой.

– Ну, вот мы и пришли. – Шарлотта завела Темперанс в узкий проход между стеллажами, уставленными толстыми томами в кожаных переплетах, что потихоньку крошились от старости.

Шарлотта опустилась на колени, взялась за корешок одной из самых толстых и древних книг на нижней полке и достала ее.

Темперанс ощутила в ладонях жгучее покалывание и пошевелила пальцами, чтобы прогнать неприятное ощущение. Шарлотта тем временем поднялась на ноги, прижимая к груди тяжелую книгу, и поманила подругу к маленькому столику в конце прохода. На столешнице горела одинокая масляная лампа, сильно дымясь. Подрезать бы фитиль…

Шарлотта положила книгу на стол и указала Темперанс на стул. А затем, ободряюще пожав плечо подруги, пошла прочь.

– Я уберу ее на место, – сказала библиотекарь напоследок. – Просто оставь на столе, когда закончишь.

– Конечно, – ответила Темперанс.

Когда Шарлотта вышла, она осторожно дотронулась ладонями до обложки безымянной книги и закрыла глаза. Здесь, в тишине и одиночестве, ее невысказанное желание обрело форму.

Раскрыв книгу, Темперанс приступила к работе.

* * *

Тем вечером Темперанс сидела на кухне вместе с Авдием, склонившись над записями. Приоткрытое окно выгоняло на весеннюю свежесть теплые кухонные испарения. Авдий закатал рукава рубашки, обнажив загорелые предплечья, а Темперанс убрала распущенные локоны за уши, чтобы те не лезли в глаза. Мужчина поглядывал на жену, когда ему казалось, что она этого не видит. Один раз Темперанс его подловила и вопросительно выгнула бровь. Вместо ответа Авдий коснулся ее щеки.

– Как там сельдерей? – спросила Темперанс.

Авдий подошел к камину и заглянул в висящий над огнем чугунный котел.

– Кипит, – ответил он.

– Сдвинь его, а то совсем разварится.

При помощи ухвата Авдий сдвинул висящий на крюке котел чуть в сторону. В дымоход устремилась тонкая струйка пара, и голодный живот Темперанс заурчал.

Она опустила взгляд на листы, куда выписала идеи из нескольких разных записей книги врачеваний Деливеренс Дейн. Темперанс любила импровизацию, предпочитая менять рецептуру, полагаясь на запах и личные ощущения. К тому же выбора у нее не было.

По правде говоря, она вообще сомневалась, что задуманное возможно.

Темперанс обхватила голову руками.

Дверь распахнулась, и на кухню вошла Фэйт. Огромные панталоны болтались у ее колен. В босых ногах девочки крутился небольшой четвероногий зверек. Фэйт что-то жевала, широко разевая рот. Подойдя к козельному столу, она потянулась за длинной прядью волос мамы и подергала за нее.

– Мама! – позвала она, жуя.

Темперанс нагнулась и понюхала дыхание дочери. Это была сосновая смола.

– Да, дорогая? – ответила Темперанс, высвобождая свой локон из пальцев малышки. На волосах осталось немного липкой смолы. Поцеловав пальчики Фэйт, Темперанс опустила ее руку на стол. – Можешь отнести пса в сад, чтобы он вырыл мне мандрагору? – обратилась она к Авдию.

– Конечно, – ответил тот, вздернув подбородок, и направился к маленькому зверьку.

Пес побежал навстречу хозяину, радостно виляя хвостом, и они вместе вышли через заднюю дверь.

– Что ты делаешь? – спросила Фэйт, глянув на лист.

– Работаю.

– Хочешь, помогу?

– Где бабушка?

– Она отдыхает. – Уголки губ Фэйт опустились.

Мать и дочь поняли друг друга.