— И деньги не взяли?

— Какие?

— Пятьдесят тысяч евро. Вы ведь столько требовали за девственность внучки?

— Это не я, а Али. Я начал интимную переписку с Витасом, но мне стало противно, и я поручил это девочке. Что именно она ему писала, я не знал.

— Как вы вообще узнали, что Витас — это сын Латыша?

— Случайно. Дело в том, что я контролировал внучку. Проверял ее звонки, переписку, соцсети. И наткнулся на аккаунт Витаса, с которым Стефания общалась больше, чем с остальными. Увидев его фото, обалдел. Копия Латыша!

— Разве?

— Я-то знал его с малых лет. Помнил, каким Гошан был до операций. Витас очень на него похож, только светлый. За два месяца мы с Али подготовили его к встрече, и подготовились сами. Точнее, я. Девочка не должна была ехать. На этом я настаивал. Но она не послушалась — упрямая, вся в отца и его породу. И так же, как Ильяс, она была озабочена кровной местью. Отец ее ладно, там было велико влияние деда Сафара. Его помню. Волевой старик, горец в папахе, в Великую Отечественную в разведке служил, голыми руками врагов убивал, ногу себе отрезал, чтобы в плен не попасть. Настоящий герой. Но именно из-за него Марат с собой покончил — не знал, как тому в глаза посмотреть. Умер вскоре старый горец. Но Ильяс дал ему слово найти и покарать Латыша.

— И нашел! Каким образом, кстати?

— Не знаю. Я же сидел, а в письме многого не расскажешь.

— Но Ильяс писал?

— Да, часто. Обо всем мне рассказывал. В том числе о том, что нашел Латыша и собирается ему отомстить. Вскоре письма перестали поступать, пока я не получил весточку от вдовы Боксера — она ведь была замужем сначала за ним, потом за младшим братом. Бедная Рафина, она столько горя хлебнула…

— И все из-за Латыша?

— В большей части бед виноват он. Но не во всех, конечно. Ее первенец родился больным и умер не из-за него. Да и муж Марат на преступление пошел по своей воле. Не Латыш его подбивал, а наоборот. Но обоих супругов Руфина потеряла по вине Латыша. И Али узнала об этом.

— От нее?

— Нет, от бабушки. Для той главным злом была Рафина, которую она считала проклятием их рода, вторым Латыш, а третьим я.

— А вы почему?

— Она была уверена в том, что я сбил с истинного пути ее сына. Женщина от горя немного помешалась и готова была всех проклинать. Винить ее в этом нельзя. Но зря она внучку погрузила в семейную драму. Та стала одержима темой кровной мести. Но я понял это только недавно. Знай я, что все так серьезно, ничего бы не рассказывал Алие о Витасе…

— Но вы и сами хотели убить Латыша?

— Честно? Нет. Я искал его, чтобы посмотреть в глаза. До последнего я допускал мысль о том, что Латыш нас не предавал.

— Вы все же встретились с ним?

— Не успел. Когда я явился, он уже был мертв. Меня снова опередили, как когда-то. И спутали все мои планы. Но что я мог поделать?

— Алия отомстила за дядю, папу, маму… И за вас!

— Хрупкая девочка, взвалившая на себя неподъемную ношу. Я сейчас о тяжести греха. Можно верить и не верить в Бога, но от угрызений совести никуда не денешься.

— Не думаю, что они ее мучают. Девушка хладнокровно убила Иво и подкинула несчастным проституткам измазанные его кровью деньги. А их, как я думаю, стянула у мертвого Витаса (ему они уже были без надобности). Вы покидали дом на холме через дверь?

— Да. И еще удивился, что она оказалась запертой…

— Али это сделала, а сама выбралась через отверстие под лестницей?

— Потом оказалось, что да. Она проверяла, не оставил ли я следов на месте преступления. Возможно, взяла и деньги… — Палыч посмотрел на Бориса усталыми глазами. Он за последние полчаса будто иссяк. — А что ты к этим деньгам прицепился?

— Сам не знаю, — пожал плечами Борис. — Не давали они мне покоя все время. Думал, из-за них Витаса грохнули.

— Мне очень жаль, что получилось так, как получилось, — вздохнул он. — Или по-другому быть не могло? Не просто же так Стефании написал в интернете сын моего заклятого… друга! Из миллиона красоток он выбрал ее.

— Вы, Иван Павлович, окончательно загубили свою жизнь. Вы это понимаете?

— Свою — да. Но ее я спасу. — Старик схватил Бориса за руку, прижал ее к столу. — Слышишь меня, Марков? Эта наша задача — спасти Алию.

Борис высвободил кисть. Достав из ящика стола стопку бумаги и ручку, положил это перед Палычем.

— Пишите черновик признания. После все обсудим. Время есть, полицию пока не вызывали.

Марков оставил Палыча одного и направился к кабинету Владлена. На полпути его перехватила Али.

— Ты правда будешь защищать дядю Ваню? — Он кивнул. Точно придется привлекать специалиста по международному праву, но дело обещает быть громким, и Марков уверен, нужный юрист найдется. — Бесплатно?

— Взять с него нечего, так что…

— Вот! — Она вытащила из сумочки конверт. — Там нормальная сумма. Почти сорок тысяч евро.

— Остальные подкинула проституткам?

— Еще немного на подарки потратила, — смущенно проговорила она. — Мне самой ничего не нужно. Деньги — зло. А Латыш этого не понимал. И предлагал мне миллионы…

— Не заплатил бы, — и про себя добавил: — Как и мне. Такие люди с деньгами просто так не расстаются. Меня бы кинул, возможно, в полицию сдал, обвинив в чем-нибудь, а Али убил. — Не жалеешь о содеянном?

— Ни капли. Дядя Ваня не смог бы. Я это точно знала. Он должен был явиться к Латышу вечером, когда я проводила время с Наташей Хусяиновой, но не получилось… Якобы. Пришлось мне брать инициативу в свои руки. Хорошо, что я на парня похожа. Перевоплотиться в транса легко, только и нужно, что вести себя более женственно, вилять попой, носить каблуки, красить губы. И вот я уже не я, а хорошенькая двуполая проститутка.

— Как Латыш подпустил тебя к себе?

— Этого и не нужно было. Я, кроме всего прочего, отличный метатель ножей.

Тогда Борис задал вопрос, который его волновал в этот момент больше остальных:

— Если бы Палыч не взял все на себя, что бы ты делала?

— Ответила бы сама за свой поступок! Была готова и к этому…

Али до этого не смотрела на Маркова. Ее голова была опущена, челка свисала на глаза. Боря думал, они полны слез. Но нет! Когда Али вздернула подбородок, то он