Элмерик пожал плечами.

— Есть одна мыслишка. Раковина — это вроде как сундук с приданым.

— А-а-а, точно: стадо коров, стадо овец, платья и прочие тряпки! — Джеримэйн просветлел лицом. — Ясненько.

Тут он забыл, что надо говорить шёпотом. А, может, нарочно не стал. Колин его услышал и стал мрачнее тучи.

— Не плачь, родная, — он принялся гладить Келлевен по сотрясающимся от рыданий плечам. — Мой отец не бедного достатка. И он хороший человек. Он ни за что не станет пенять мне, что я женился на бесприданнице. Поверь, ты ни в чём не будешь нуждаться…

И осёкся, получив вторую оплеуху. Милая Келлевен преобразилась, глаза её метали молнии. Она живо напомнила Элмерику саму себя из видения: там она тоже кричала, потрясая кулаками и топая ногами, словно покойная старуха Шеллиди, которой на ярмарке заезжие торговцы попытались впарить гнилую репу.

— Что ты несёшь? — прошипела разъярённая фейри. — Прав был этот задиристый чародей, называвший тебя олухом! Да твой отец — нищий по сравнению с моим. Не смей даже думать, что ты в чём-то лучше нас! Я хотела дать тебе богатство — и вот как ты отплатил за мою доброту? Да чтоб под твоими пятками всегда чертополох вырастал! Чтоб ты с каждого моста в холодную реку падал! Чтоб тебя всякая лошадь сбрасывала…

Проклятия сыпались из её рта, как из рога изобилия. Колин стоял ошарашенный, и Элмерику было очень жаль бедного парня. Вот уж неожиданность!

— Напомни мне никогда не связываться с девицами из фейри, — Джерри схватился за голову. — Или я это уже говорил?

Единственным, кто сохранял невозмутимость, был Гледвин. Сложив руки на груди, он ждал, пока буря закончится. Элмерик только сейчас заметил тритоний гребень в основании его шеи. Он приподнимался, когда Келлевен переходила на визг, и опускался, когда она набирала в грудь воздух. Видать, в глубине души отец всё-таки не слишком радовался поведению дочери, но смотрел так обречённо-привычно, что в голову Элмерика возникла одна очень неловкая мысль.

— И часто у вас так? — спросил он у Хозяина вод.

Тот кивком подтвердил догадку.

— Постоянно.

— Выходит, вы пытались уберечь от ошибки не дочь, а её избранника?

Нет, что за бред я несу? — подумал Элмерик. Но случается так, что самая невероятная версия оказывается правдивой.

— Этот малёк не первая её «любовь всей жизни», — вздохнул отец. — Все они думали, что женятся на милой плотвичке, а получали зубастую щуку. Моя вина — я слишком баловал Келлевен в детстве. Что ж, пройдёт ещё лет триста и, может, она поймёт, в чём причина её одиночества…

— Жадина! — разъярённая девица переключилась с бедняги Колина на отца. — Тебе для родной дочери раковины жалко? Я что, должна спать на сене? Или на чём там спят эти грязные смертные? Может, ещё скажешь, есть их грубую пищу?

— Я думал, ты меня любишь, — пролепетал Колин.

— Конечно, люблю, — Келлевен сбавила тон. — Иначе меня бы тут не было. Только ты, как я вижу, этого не заслуживаешь. Жалко, что папа вас всех не утопил!

Она выхватила раковину из рук отца и в сердцах швырнула её в чашу, которая со звоном треснула пополам, окатив всех водой.

— Иногда мне самому хочется её прибить, — посетовал Гледвин, снова приподнимая гребень. — Ну что, Колин, сын Дунстана, скажи теперь, берёшь ли ты мою дочь в жёны? Если берёшь, я чинить препятствий не стану. Но хорошенько подумай, прежде чем дать ответ.

— Беру! — без колебаний выпалил сын старосты. — С приданым или без, с дурным характером или мягким, я правда её люблю.

— А что, так-то парень ничем не рискует, — пробурчал Джерри себе под нос. — Надоела сварливая жена, дал ей щелбана — и всё, развод. Зарок-то нарушен.

— Ах так! — Келлевен, конечно, всё слышала. — Тогда я сама за него не пойду!

— Между прочим, очень глупое решение, — Джеримэйн скалился, словно его забавляло происходящее. Впрочем, может, так оно и было. Элмерик пока не понимал, к чему тот клонит. Не поняла и Келлевен.

— Почему это глупое?

— Потому что прочие твои женишки тебя не знали, — охотно пояснил Джерри. — Думали, берут овечку, а оказалась волчица. Представляю их изумление… А наш лопух, увидев тебя во всей красе, не отказался, не убежал в ужасе. И даже твоё дурацкое приданое ему не нужно, понимаешь? Он любит тебя такой, какая ты есть. Чё ещё тебе надо?

Келлевен глянула на Колина. Её черты лица разгладились, яростная буря улеглась.

— Это правда?

— Угу, — он помассировал скулу. — Выйдешь за меня?

— Да! — Келлевен приложила ладонь к расцветающему на лице жениха кровоподтёку. — Но с условием.

— Ещё с одним? — простонал Колин. — С каким?

— Мы оба дадим обет никогда не поднимать руку друг на друга, — потупилась фейри. — Знаешь, на меня порой находит, и я ничего не могу сделать с этой яростью. Но в эти моменты я буду уходить из дома. Или запираться в комнате.

— Или, может, мы найдём снадобье, которое тебя излечит? — Колин взял её руки и прижал к своей груди. — Спросим у мельника, да? Он колдун и знает верные травы. Может, на тебе какое-то проклятие?

— Нет, это матушкина кровь, — вздохнула Келлевен. — Она была из слуа ши. Тех самых, гневных и безжалостных. А проклятие — на тебе. Я так злилась, что наложила восемь, если не ошибаюсь.

— Ты их снимешь, надеюсь, — ужаснулся Колин. — Мне совсем не хочется ходить по чертополоху и падать с каждой лошади, которую я решу оседлать.

— Конечно, сниму, — фейри спрятала лицо у него на груди. Похоже, ей было стыдно.

— Скажите честно: на кой вы связались со слуа ши? — поинтересовался Джеримэйн у Гледвина. — Как она вам голову не откусила?

— О, она много раз пыталась, — хохотнул Хозяин Вод. — Видели бы вы, какие штормы мы устраивали! Рыбы спасались бегством, моллюски захлопывали раковины, келпи зарывались в донный песок… даже этот ваш Рябиновый ручей, в котором никогда ничего не происходит, и тот выходил из берегов.

— А куда же она потом делась? — Элмерик сперва спросил, а потом подумал. Ох, невежливо вышло. Вдруг случилось что-то такое, о чём Гледвин не хочет вспоминать?

Но тот расплылся в улыбке.

— Да просто решили расстаться на пару сотен лет, чтобы вернуть отношениям былую остроту. А малышка Келлевен осталась со мной. Всё-таки ребёнку лучше на дне морском, чем среди небесных воинов, половина из которых — летающие мертвецы. Ну и папку она больше любит. Правда, рыба моя? Ну не дуйся. Верну я тебе раковину с приданым, коли через пять лет вы с этим мальком ещё