Бегом побежал к ним! Вышло время. Хоть пару секунд еще с ними побыть. Попрощаться! Обнял Серафиму, волчка погладил. Степка ко мне прижался. К уху моему подсунулся да тихо, шепотом: — Вы, там гляньте... Может сестричка моя, Аленушка где сыщется? — просит меня. Да на глазах слезы у пацана.

Ну чо, пообещал ему конечно! Сам понимаю, что шансов практически нет. Дык, жалко мальчишку! Надежда у него в сердце еще жива. Вот и пообещал! Поверил он мне, или нет — не знаю. Слезы ему вытер. Улыбнулся ему. — Если увижу, обязательно домой привезу! — так и сказал.

Обнял меня Степан. Прижался ко мне. — Спасибо, — говорит. — вам, дядя Терентий!

Обнялись еще раз мы с ним, и с Серафимой. — Вы берегите себя... — говорит. Прижалась ко мне! — Любы вы нам. — в глаза мне смотрит. Волчок ко мне прильнул. Все за меня переживают! И я за них. И они мне полюбились! Все до сердца мне легли. И она, и Степан, и волчок — друг мой серый. Чего уж тут говорить... Семья они моя, получается! Как и дядька Вий. А больше, у меня и нет никого. Так-то.

Загудел Урал. Меня кличут. Отправляются! Все уже в машину позапрыгивали. Васяка подъехал ближе, двери распахнул пассажирские. — Все, — говорит. — пора нам!

Поцеловала меня Серафима напоследок. В щеку. Смутилася вся, в краску лицо... А сама — улыбается! Полез я в кабину, уселся. Сам смущенный. Неожиданно это так-то... И приятно очень! Дверь захлопнул. Шлем натянул на голову, карабин проверил, на колени положил. Готов! Васяка передачу врубил. Лыбится, на Серафиму поглядывает, да мне подмигивает. Видать и я красный залез. А он подкалывает меня чертяка! Молчу я. Ничего не говорю. Вот так у меня складывается. Чо уж тут говорить... Улыбнулся просто.

Поехали! Махнул рукой своим. Видно их хорошо через решетку на окне. Стоят, в след мне глядят. Провожают меня! Вий приказал гнать, по возможности во всю прыть. Время дорого! Василий газу выжал, заревел мотор, шустро скорость набрал Урал наш. Быстро, да плавно ведет Васяка. Ни одной кочки не поймал. Передачи повышает, словно сами они так включаются. Ни стука, ни грюка. И не раскачивает машину так, как я вел... Вот же мастер!

Быстро мы до моста долетели. Того, что на границе Зареченки, да к Морше ведет. Васяка скорость чуть сбавил. Я только слышал, как колеса по перекрытиям моста прошлепали. Дальше снова он газу нажал. Попер, словно не на грузовике, а на какой-то птице летим! Железной, да сильной! Злой птице. Мотор только выл-ревел, да шины по гравию гудели, камни из-под колес выбрасывали. Пронеслись место то, где Нива застряла в дереве. Кирсановская которая! Там так и осталось место, где на стволе кора содрана. Еще указатель промелькнул «ЗАРЕЧЕНКА». Белый и буквы на нем черные. Дырки те, от выстрела на нем. Только с этой стороны этот знак — полосой красной перечеркнутый. А впереди, такой-же! «МОРША» на нем написано. А больше, ничего я и не увидал. Скорость же!

В Моршу влетели на всех порах. Замелькали хаты по сторонам. Много хат сгоревших. Иные — прямо дотла! Видать деревянные были. А сейчас — только зола, и головешки кучей! Колодцы, да печи черные стоят. От копоти. Если у кого дом был каменный, то он не так сильно пострадал. Выгорело внутри и все. А так — стоит хата. Хоть заселяйся! Забор на дороге валялся, Васяка притормозил, аккуратненько объехал его! Видать гвоздей побоялся. Дальше газу выжал. Пыль столбом! Еще быстрее хаты замелькали. Только эхо от мотора среди заборов слыхать.

На перекресток вылетели, свернули к центру. Справа — улица знакомая промелькнула. Там хата тестя с тещей моими. Не увидал я ее. Глазами только провел улицу эту, да снова на дорогу смотреть. Как и велено мне Вием было. А хотелось увидать... Заборчик их вспомнился. Теща еще собиралась сарай расписать, а теперь все, — не кому! Эх... Про жонку сразу вспомнил. «Че там, да как?» — думалось. Мож увижу там ее? Глупо конечно... Дык, все-таки не могу ее из головы выкинуть! Как не крути — сколько прожили... И ведь жили-же как-то! Не богато, без излишеств всяких. Да у кого они излишества те, при нашей жизни? У соседа что ли?! Ну-ну... Тут и про урожай думай и про дрова, и про скотину хлопотать надо. Припасы в зиму накопить. Не до жиру жизнь в деревне! А теперь и подавно будет... Ни города, чтобы товары какие произвести хозяйственные, ни магазина, чтобы купить чего из вещей можно было. Только то, что сам себе добудешь, то и будет из добра у тебя! Такое дело.

Центр промахали, словно ветром пронесло нас. Гриб тот, что валялся, так там и есть! Подгнил правда чуток, почернел. Сдулся слегка. Шляпа-кокон его сложилась внутрь, в пустоту. Ножка прогнулась, на землю полностью легла. Крыша здания провалилась, что клубом было. Да из которого нога эта росла. Вонять только начало вокруг. Будто припустил хто-то с заду. Да здорово так припустил. Сильно воняет, тошно! Тьфу... Васяка, нос зажал. И мужики в будке закашляли. Вий тряпку на нос нацепил, Васяке команду дал, чтобы гнал от сюда по-быстрому. Васяка сам башкой затряс. Прет! Не стал смотрю на тракт ехать. А я им показывал. Но — нет! Так попер, по дороге хорошей. Ну, оно и понятно. Там буераки, да кусты. А тут свободно и накатано. Все-ж шустрее будет!

Выскочили с Морши. Вонь отпустила. Легче задышалось! Дальше, дорога хорошая пошла. Прямо к горе, что задницей торчит. Аккурат две половинки ее на нас смотрят! Урал попер словно черти за нами гонятся. Скорость — восемьдесят! Глянул в зеркало — пыль столбом! Глина тут укатанная, да хрящ. Не то, что на тракте чернозем, да торф промеж бревен. Там не только одну рессору сломать, как у меня сломалася, дык вообще мосты по отрываются, если так топить. А тут — благодать! Плавно машина идет. Покачивает только. Ветер в морду давит. И глаз