страшнее гадин тех, что она на такое решилась… Вдоль улицы пробежал. Мост тот самый – перемахнул и не заметил. На право свернул по тропинке. Дальше скорости набрал. К воронке выбежал. Поле пронесся. Патруль видел. Только в стороне они шли, не заметили меня. Сбавил ход чутка. Ночь уже полностью опустилася. Темно – хоть глаз выколи!

Под горку сбежал, к подлеску помчался. Сам бегу, а сам переживаю! Да не за то переживаю, что ушла, а за жизнь ее человеческую переживаю. Из-за головы ее полоумной. Сгинет же дурочка!

В лес забежал. По сторонам глядел, вдруг замечу чего? Мож тело, останки. Иль тряпки какие укажут! Ничо не было пока. Пронесся то место, где мед ел, да с мишаней дрались. Дальше — вниз, под бугор, через поляну и речка! Переплыл ее тихонечко, чтобы шум не поднимать. Ружье только в руке поднял над головой, намочить не хотел. Одной рукой греб. Не особо быстро вышло переплыть, дык ружье сухое, да бесшумно считай. Ни одного всплеска ни сделал!

Дальше побег. Выбрался из леса. Открытое пространство пошло. Ход сбавил, да пригибаючись пошлепал. Хоть и темно, дык все равно, кто присмотрится — увидит, как пить дать! До крайних хат дошлепал, дальше смелее побежал. Только на перекрестках притормаживал, да из-за заборов поглядывал на соседнюю улицу. Хорошо смотрел. Не дай Бог, если гадина какая, дык стрелять придется! Кувалдометр мой-то в Урале лежит... А с карабина этого, выстрел ох как далеко будет слыхать! Оно и с обычного ружья — гром, а с этой пушки — и подавно. Вся гадость, что есть, на тот шум сбежится! А патронов — только те, что заряжены...

Выбежал на улицу, где хата родителей. Пробежался. Вот же! Ворота знакомые. Рисунки на них: петушки да радуга, разноцветные... А за воротами — хата. А коло хаты — телега стоит! Конь в нее запряженный. А телега, груженная, считай доверху! Мужик какой-то за вожжами сидит. Спиной ко мне. Не разобрал сразу, кто. А из хаты жонка моя выходит. Мешки тащит, да тряпки. Меня увидала, да на жопу села! Рот раззявила. Глаза выпучила. Заскулила. Мужик, тот, что за вожжами сидел, обернулся на меня. Итить! Сосед мой! Козел окаянный. Тьфу, зараза. Увидал его, дык икнулось...

Жена вскочила на ноги, да ко мне, тараторит: «Любовь, судьба, прости» — еще чего-то мямлит. Сосед с телеги соскочил, и за забор — ходу! Спрятался там, и на нас поглядывает оттуда. Одни глаза сторчат, да пасть раззявил, дышит, надышаться не может. Зубов передних нет. Нетопырь поганый!

Жонка на колени стала передо мной. Умоляет не убивать! — Люблю его! — говорит. Со мной мучилась, а с ним — прямо счастлива, да женщиной себя ощущает. Люб он ей, да мужчина — хоть куда! Деньги в него есть, да в золоте всю купать обещал. И сапоги новые, и шубу чернобуровую! Богом взмолилась, да заклинает меня, пощады просит, а сама по сторонам глазами бегает.

Понятно мне стало. Вот ты значит как... Шубу тебе, да золото захотелось! А заслужила-ли? Иль нашелся все-таки дурак, да такой, что за глаза красивые?! Большой вопрос... Ну да ладно. Выходит не я виноват, что перегнул прошлым вечером! Давно это назревало. Вон сколько мне этими деньгами да тряпками, мозги выпиливала! Вот и вскрылось сейчас… Одно у нее спросил: — Тела родителей где? — Вот сдается мне, что эти черти могли их и в овраг стаскать! С них станется...

— Похоронили. Цельный день закапывали. Управились только! — кивает головой, в глаза мне заглядывает. Христом-Богом клянется. Ладно уж — поверю ей...

— Ну, а со мной чего? Дождаться не могла утра, как уеду?!

— Перепутала. – говорит. – Думала, уехал уже…

— Тьфу ты… Дурой была, — дурой и осталась! Жена этого, твоего «хоть куда», где? — помню-же, жонка у него была. Только такая она у него была, тихая да скромная. Все по хозяйству управлялась, да ни с кем не общалась особо.

— Гадина унесла. — говорит. — Аккурат три дня назад!

Сплюнул я, и к телеге пошел. Не стал я больше ничего выспрашивать. Тошно! Шмотки, и пожитки все ихние перетряс. Думал — маманьки моей, хоть одну вещь найду, — хана им! Головы пооткручиваю! Нету ничего. Закидал все назад, в телегу, да домой пошел. На прощание, только «совет да любовь» им пожелал! Они под стать друг другу. Что жених, что невеста — две скотины. Пусть и кусаются, сколько им влезет. Жалко, что родители у нее хорошие. Светлая память им!

Вдоль дороги, что к Зареченке ведет пошел. Не стал через лес идти. Хоть и короче, да темно. И не надо мне сейчас быстро! Проветрить голову, да нервы успокоить надо. Как раз, дорога дальняя так выходит.

Так под утро и вернулся домой. Ни с чем. Нет жены у меня больше. Свечу зажег, сел на лавку, сижу, да в темное окно смотрю. И мыслей нет. Дом мой теперь пустой, да печка перетухшая. Вот такие дела. Ну и хрен с ними!

Глава 12. В путь!

Громкий звук двигателя разорвал тишину, буквально наполняя пространство своей мощной энергией. Он словно оживлял металлическое сердце машины, придавая ей силу. Выхлопные трубы, которые были устремлены вверх, выбросили клубы дыма, и продолжили свое дело, посылая в утреннее небо свое жаркое дыхание. Двигатель начал набирать обороты. Его утробный рев, очень похожий на рык хищника, мгновенно пробудил какую-то древнюю внутреннюю страсть, заставляя сердце биться чаще. Напуганные резким звуком птицы быстро поднялись в воздух, рассеиваясь в разные стороны.

Мощь грузовика — это нечто впечатляющее и внушительное. Это огромное транспортное средство, способное перевозить грузы на большие расстояния. Его мощный двигатель и прочная конструкция позволяют ему