познакомлюсь, — намекаю на то, что «просто поболтать и разойтись в разные стороны» не выйдет. Но бегать за ней больше не буду. Хватит, и так кучу времени просрали. Сразу на плечо и в ЗАГС, а там уже не отвертится. И ребенка заделаем, чтобы она там ни говорила про свои женские проблемы.

— Она у меня характерная. Чужих не любит.

— Так я не чужой, Саш.

— А чей?

— Твой, — положив локоть на столешницу, подпираю подбородок ладонью и смотрю так, что она на мгновенье застывает.

— Смешной ты, Макс, — моргнув, отводит взгляд.

— А Олег, Саш? — меняю тему, заметив, что для обсуждения серьёзных предложений она пока не созрела.

— Что Олег? — делая вид, что не уловила суть вопроса, уточняет Саша, заходя за барную стойку. Повернувшись ко мне спиной, по-хозяйски открывает мини-бар. — Так, а тут у нас что? Ого! Вот это я понимаю ассортимент.

— Вы не подавали на раздел имущества? — осторожно прощупываю почву, с новой силой проникаясь презрением к этому жадному ублюдку. — Он же, вроде, не бедствует.

— Он и до меня не бедствовал и успел подстраховаться, пока в браке были, — разводит руками Саша, в одной из которых бутылка красного вина. Выбрала самое простое, скромница моя. — Не хочу вдаваться в подробности. Олег здорово помог мне, когда мы разошлись. Если бы не он, было бы совсем сложно. В общем, мне его упрекнуть не в чем.

— Ты святая простота, Саш, — пораженно отзываюсь я. Она ловко откупоривает вино и разливает его по высоким бокалам. — Ты двенадцать лет на него угробила, пока он болтался по блядям, скинув на тебя своих предков.

— Все было не так, — возражает Снегурка с неподдельным возмущением в голосе. Обернувшись, походит к разделяющей нас барной стойке и водружает на нее оба бокала. Затем идет к холодильнику, распахивает дверцу.

— А как, Саш? — скептически интересуюсь я, пока она выкладывает на стол сыр, фрукты, какую-то нарезку. Затем начинает все это мыть и красиво сервировать на тарелки. Мне по кайфу за ней наблюдать, хотя я и сам мог что-нибудь приготовить. Научился, когда начал жить один. У меня тут никто кроме матери не хозяйничал. Приятно, черт возьми. Если Сашка еще и бифштекс мне пожарит, я, вообще, на седьмом небе от счастья буду.

— Его родителей я люблю, с ним у нас тоже поначалу неплохо складывалось, а потом… В разводе всегда виноваты двое, — рассуждает с деловитым видом. Повернувшись вокруг себя, ловко ставит тарелки между бокалами и возвращается к мойке, чтобы взять в шкафчике приборы. — Я не собираюсь обесценивать прожитые годы, Макс, и желаю ему только счастья.

— А мне, Саш? — перехватываю ее запястье, когда она кладет передо мной вилку. Снегурка поднимает на меня вопросительный взгляд, часто моргает. — Мне желаешь счастья?

— Ну, конечно, Максим, — ее улыбка смягчается, и она даже проводит свободной ладонью по ершику моих волос. — Тебе — больше всех.

— Почему? — настаиваю я, поглаживая бьющуюся венку на ее запястье.

— Потому что ты хороший парень и заслуж…

— Не то, Сань, — перебиваю, отрицательно качая головой.

— Ты заставил меня очнуться, — прикусив губу, смущенно признается она.

— Снова не то, — не принимаю ответ, который мне безусловно льстит.

— Я не знаю, что ты хочешь услышать, — Сашка обреченно вздыхает. — Правда, не знаю, Макс.

— Переезжай ко мне.

— Что? — она растерянно распахивает глаза, глядя на меня, как на безумного, но я такой и есть.

— Прямо сегодня, Саш. Сейчас. Вместе с кошкой Алисой. Я вас забираю.

— С ума сошел? — отшатывается Снегурка, вырывая руку из моего захвата. — Зачем ты так! — восклицает с досадой, в глазах сверкают слезы. Порывисто берет дрожащими пальчиками свой бокал и осушает половину.

— А если я скажу, что только это сделает меня счастливым? — напираю я.

— Это нечестно, Макс, — она отворачивается, упираясь обеими руками в мойку. Дышит тяжело и с надрывом.

Огибаю стойку и подхожу к ней, утыкаясь носом в макушку. Сашка вздрагивает, толкает меня локтями, наверняка собираясь снова трусливо удрать, сверкая пятками, но бежать ей некуда. Я держу ее обеими руками, прижимая к мраморной мойке так, что Саша не может не чувствовать, как я зверски сильно хочу, чтобы она осталась.

— Для меня ничего не изменилось, и мое предложение все еще в силе. Точнее, теперь это ультиматум, — шепчу севшим голосом, опуская ладони на ее талию и разворачивая к себе лицом. — Ты не выйдешь из моей квартиры, пока я не услышу — да, — сунув руку в карман джинсов, достаю маленькую бархатную коробочку, радуясь, что в парке не перепутал с испугу и не всучил вместо цепочки. Вот бы вышел каламбур.

— Там же не… — Сашка едва не плачет, открывая футляр, и шумно втягивает воздух, убедившись, что внутри именно то, о чем она подумала.

— Могу встать на колено, но боюсь, ты воспользуешься моментом и свалишь, — ухмыляюсь я, наблюдая, как она шокировано смотрит на кольцо, смаргивая выступившие слезы. — Поэтому так. По-простому. Без фейерверков и прочей романтичной приблуды. Выходи за меня, Сань. Я пиздец как сильно тебя люблю.

Примерив кольцо, она то нервно хихикает, то восхищенно любуется моим подарком, то смотрит на меня с толикой недоверия во взгляде.

— Такое красивое, Макс. И стоит, наверное, целое состояние. Ну зачем, а? Глупый мальчишка… Какой же ты…, — сбивчиво бормочет она, а у самой глаза горят и губы безустанно плывут в улыбке. — Стой, а я могу подумать?

— Исключено, — категорично возражаю я, заключая ее лицо в ладони. — Готов поспорить на брачную ночь, что ничего хорошего ты не надумаешь.

— А ты, что, до брачной ночи ждать собрался? — она недовольно хмурится.

— Ага, размечталась, — ухмыляюсь я, жадно вгрызаясь в приоткрытые губы, и, подхватив под задницу, тащу свою хрупкую добычу в спальню.

— Макс, можно мне фейерверки и романтичную приблуду? — торгуется Сашка, зарываясь пальцами в мои волосы, и так сладко стонет, потираясь грудью о мой торс, что я готов ей пообещать что угодно.

— Можно, малыш. Только сначала я тебя выебу. Прости, но очень хочется.

— Грубиян, — смеется она, падая спиной на кровать.

— Тебе это нравится, похотливая сучка, — подразниваю я, буквально вытряхивая ее из платья. Один голодный поцелуй, а нас обоих трясет от возбуждения. Я же сожрать ее готов, затрахать до отключки, привести в чувство и снова продолжить. Вот как… как, блядь, она собиралась мне отказать? Или не собиралась?

— Люблю твой грязный язык, — без тени смущения признается Сашка, и сама избавляется от белья, шальным взглядом наблюдая, как я суетливо раздеваюсь, нетерпеливо матерясь. А я тоже смотрю, глаз не отрывая. Она идеальная, словно для меня вылепленная. Фигурка — чистый секс и как