Но люди не способны перевести это абстрактное неприятие войны как таковой в конкретные действия против этой конкретной войны. В то время как большинство представителей рода человеческого, как представители рода человеческого, считают войну в условиях середины двадцатого века злом, которое сделает победителя лишь немного менее несчастным, чем проигравшего, большинство представителей рода человеческого, как американцы, китайцы, англичане и русские, смотрят на конкретную войну, как они всегда делали, с точки зрения своих конкретных наций. Они выступают против войн, которые не затрагивают то, что они считают своими национальными интересами, как, например, война Италии против Эфиопии, но они не желают предпринимать или поддерживать любые действия, которые могут быть эффективными для предотвращения или прекращения войны. Ведь для того, чтобы такие действия были эффективными, они должны быть радикальными, связанными с определенными недостатками и рисками для того, что считается национальными интересами. Клиенты могут быть потеряны, друзья отдалены; даже риск вооруженного столкновения для достижения иных, нежели национальные, целей, может быть подвергнут риску.

Санкции против Италии после ее нападения на Эфиопию являются классическим примером общего осуждения войны так называемым мировым общественным мнением и его нежелания предпринимать эффективные действия, которых, казалось бы, не требует то, что считается национальными интересами. Уинстон Черчилль проницательно сформулировал эту дилемму между абстрактным осуждением войны и нежеланием действовать активно в сложной ситуации, когда он сказал о представителях британского сектора этого «мирового общественного мнения»: «Во-первых, премьер-министр заявил, что санкции означают войну; во-вторых, он твердо решил, что войны быть не должно; в-третьих, он принял решение о санкциях. Очевидно, что соблюсти эти три условия было невозможно».

Однако мировое общественное мнение перестает действовать как единая сила, когда возникает угроза войны, затрагивающая интересы целого ряда государств. В таких обстоятельствах всеобщее осуждение войны претерпевает значительное изменение в фокусе.

Общественное мнение Великобритании и Франции на протяжении всего этого периода осуждало Германию как потенциальную или реальную угрозу войны, но осуждало Советский Союз по этому поводу только с августа 1939 года по июнь 1941 года, то есть в период действия русско-германского пакта. С конца 1945 года общественное мнение в этих двух странах вновь стало критиковать внешнюю политику Советского Союза как угрозу миру во всем мире.

Российское общественное мнение, с другой стороны, выступало против Германии как главной угрозы миру вплоть до подписания пакта с Германией в августе 1939 года. С тех пор и до нападения Германии на Советский Союз в июне 1941 года западные демократии считались разжигателями войны. Нападение Германии повернуло мнение России против нее, и примерно до конца 1945 года Германия занимала прежнее место в общественном сознании России как угроза миру. С конца 1945 года, со все возрастающим акцентом, российское общественное мнение стало рассматривать Соединенные Штаты как главную угрозу миру. До конца 1945 года американское общественное мнение в разной степени интенсивности совпадало с британской и французской точкой зрения. Затем, возвращаясь к российскому комплименту, оно стало рассматривать Советский Союз как главную угрозу миру. Интенсивность этого мнения в Соединенных Штатах росла параллельно с ростом интенсивности мнения в Советском Союзе.

Таким образом, всякий раз, когда возникает конкретная угроза миру, против войны выступает не мировое общественное мнение, а общественное мнение тех стран, чьим интересам угрожает эта война. Из этого следует, что надежды на сохранение мира во всем мире, как он устроен в настоящее время, явно бесполезно возлагать на мировое общественное мнение, которое существует только как общее настроение, но не как источник действий, способных предотвратить угрожающую войну.

Где бы вы ни проникали под поверхность популярной фразеологии, вы обнаружите, что мирового общественного мнения, сдерживающего международную политику национальных правительств, не существует. Последнее общее рассмотрение природы общественного мнения, когда оно становится активным в нравах общества, покажет, что в нынешних мировых условиях иначе и быть не может. Хотя можно представить себе общество без активного общественного мнения, и хотя, несомненно, существовали и существуют авторитарные общества, общественное мнение которых не действует как активная сила в сфере международной политики, очевидно, что общественное мнение не может существовать без общества. Общество, однако, означает консенсус в отношении определенных основных моральных и социальных вопросов. Этот консенсус носит преимущественно моральный характер, когда нравы общества касаются политических вопросов. Другими словами, когда общественное мнение в форме нравов становится действующим в отношении политической проблемы, люди обычно пытаются применить свои моральные стандарты к этой проблеме и добиться ее решения в соответствии с этими стандартами. Общественное мнение, способное оказывать сдерживающее влияние на политические действия, предполагает наличие общества и общей морали, из которых оно черпает свои стандарты действий, а мировое общественное мнение такого рода омолаживает мировое общество и мораль, по которой человечество в целом судит о политических действиях на международной арене которая объединяет человечество и которая может стать основой для создания всемирного общества и универсальной морали, а также политические философии, этика и цели, которых на самом деле придерживаются представители человеческой расы, вмешивается нация. Нация наполняет умы и сердца людей повсюду конкретным опытом и, исходя из него, конкретными концепциями политической философии, конкретными нормами политической морали и конкретными целями политического действия. Поэтому неизбежно члены человечества живут и действуют в политике не как члены одного всемирного общества, применяющего стандарты универсальной этики, а как члены своих национальных обществ, руководствующиеся своими национальными нормами морали. В политике нация, а не человечество, является конечным фактом. Поэтому неизбежно, что реальным является национальное общественное мнение, сформированное в соответствии с политической философией, этикой и устремлениями соответствующих наций. Мировое общественное мнение, сдерживающее международную политику национальных правительств, — это всего лишь постулат; реальность международных дел пока не обнаруживает его следов.

Когда государство ссылается на «мировое общественное мнение» или «совесть человечества», чтобы заверить себя, а также другие государства в том, что его международная политика соответствует стандартам, разделяемым людьми во всем мире, оно не апеллирует ни к чему реальному. Она лишь поддается общей тенденции, с которой мы уже сталкивались ранее, возводить конкретную национальную концепцию морали в достоинство универсальных законов, обязательных для всего человечества. В двадцатом веке, как мы видели, люди хотят верить, что они отстаивают не только, и, возможно, даже не в первую очередь, свои собственные национальные интересы, но и идеалы человечества. Для научной цивилизации, которая получает большую часть своей информации о том, что думают другие люди, из опросов общественного мнения, мировое общественное мнение становится мифическим арбитром, на которого можно рассчитывать в поддержке своих собственных, а также всех остальных, стремлений и действий. Для более философски настроенных людей «суд истории» выполняет аналогичную функцию. Для религиозных