Рассказываю Ларсу про магазинчик «У сестер». Конечно, он и так про него знает, но ведь в другой жизни все иначе. Мы с Фридой вечно пьем кофе, когда нет покупателей; перекусываем сэндвичами в соседнем бистро, ходим в бары по вечерам и говорим о будущем. Я рассказываю Ларсу о том, что нам подвернулась возможность закрыть магазин на Перл-стрит и переехать в торговый центр, как мне не хочется туда перебираться и как Фрида радостно предвкушает новую жизнь на новом месте.

– От перемен, конечно, не убежишь. Но там так спокойно! Да, мы с Фридой оказались перед сложным выбором, однако наша дружба не пострадала. Я собираюсь…

Ох, глупо говорить такое Ларсу, потому что все эти планы строила Китти, а не Катарина.

– Я хочу давать частные уроки или устроиться в школу. Учить детей читать. Мне нравится работать с малышами с глазу на глаз. Я даже скучаю по преподаванию… – Мой голос звучит радостно и восторженно. – И я хочу писать детские книжки. Для школьников вроде Грега, которым учеба дается непросто…

На ум тут же приходит Майкл.

– Вот как?

Ларс улыбается, но это не насмешливая улыбка, кажется, мои планы вызывают у него уважение.

– Частные уроки, книжки для детей. Тебе бы и вправду хотелось этим заняться?

– Не знаю. Здесь-то у меня точно ничего не выйдет.

– Почему?

Он выпрямляется, берет меня за руку:

– Катарина, ты ведь умница. Ты с такой решимостью берешься за каждое дело! Ну, раньше бралась, до того как… – Он замолкает. – Извини. Это было бестактно с моей стороны.

– Да нет, все нормально. Ты прав.

Я вспоминаю про три несчастья, отравившие мне жизнь.

– В этом мире я отгородилась ото всех. Ноша оказалась непосильной. Майкл, Фрида, родители…

– Но ведь все может быть по-другому! Занимайся любимым делом, родная. Я не хочу, чтобы ты тяготилась семейной жизнью и нашим домом.

– Ладно. – Я снова поглядываю на газету. – Поживем – увидим.

Той ночью мы занимаемся любовью нежно и страстно. Прикосновения неторопливые, бережные, мы тщательно изучаем друг друга, будто в первый раз. Я запоминаю каждый изгиб его тела, провожу руками по теплой коже. Кладу голову Ларсу на грудь, вдыхаю дурманящий, знакомый запах. Прижимаю ладонь туда, где бьется его большое доброе сердце. Молюсь про себя, чтобы оно не останавливалось еще долго-долго. Пусть мы состаримся вместе.

Потом я устраиваюсь рядом, крепко прижавшись к его груди. Не отпущу – ни за что!

– Не знаю, где проснусь утром, – шепчу я Ларсу. – Каждый раз перед сном меня так и тянет с тобой попрощаться, потому что мы можем больше не увидеться.

С заснеженной улицы в комнату пробивается слабый свет, и в полумраке я различаю ярко-синие глаза мужа.

– А разве так не у всех? Никто не знает, что случится завтра. Один миг – и тебя уже нет.

Ларс смотрит в потолок.

– Я думаю об этом постоянно… – хрипло произносит он. – Каждую секунду.

Мы засыпаем в объятиях друг друга.

Стою прямо перед магазином. В воздухе висит густой утренний туман. Очертания домов и припаркованных у тротуара машин видны совсем смутно. Поворачиваюсь налево. Сквозь дымку с трудом различаю бистро, где мы с Фридой обычно обедаем, кинотеатр «Вог», аптеку. Все на своих местах. Оборачиваюсь назад, на нашу витрину. Вот они, осенние украшения, которые я так тщательно придумывала, и вывеска про уютные вечера с хорошей книгой. А за кассой сидит Фрида. Почувствовав мой взгляд, она поднимает голову. Улыбается, машет рукой, и я машинально улыбаюсь в ответ, но сердце в груди замирает.

– Люблю тебя, – шепчу я, хотя Фрида сидит по ту сторону стекла и не может услышать. – Я так тебя люблю, сестренка. Ты даже не представляешь.

И вдруг, ни с того ни с сего, меня накрывает абсурдная беспричинная злость. Каким-то своим поступком Фрида довела меня до бешенства, разочаровала, предала доверие. Но я не знаю, в чем дело, и пытаюсь прогнать это чувство.

Почему я на улице? Собралась куда-то идти? Да нет, вряд ли. Погода прохладная, а на мне нет ни пальто, ни шляпы, сумочки тоже не видно. Обхватываю себя руками, прячу ладони под рукава свитера.

Машин нет, на улице тихо и спокойно. Неужели Перл-стрит навсегда останется сонным болотцем? При мысли о предстоящем отъезде и переменах мне становится грустно. Я знаю, что это неизбежный и правильный шаг. Будущее не здесь, оно там – в огромных торговых центрах и новеньких особняках, на скоростных автострадах, тянущихся до самого горизонта.

Кто знает, приживутся ли все эти нововведения? Неужели так выглядит будущее Денвера, будущее всей Америки? Я бы хотела посмотреть в хрустальный шар и узнать, каким станет мир через пятьдесят лет. Но гадалка из меня никудышная.

Думаю о том мире, где живут Ларс и дети. Что показал бы им хрустальный шар? Как сложится судьба моих малышей через пятьдесят лет? Митч и Мисси найдут себе дело по душе, в этом я не сомневаюсь. Встретят любимых людей, заведут детишек. Они вырастут порядочными людьми и проживут свою жизнь в любви и верности – так, как учили их мы с Ларсом.

А Майкл? Я думала, что и так уже замерзла до костей, но при мысли о Майкле по спине пробегает дрожь. Что стало бы с ним, окажись придуманная жизнь реальностью?

Вспоминаю ту женщину, которая заходила в наш магазин с дочкой-аутисткой. Я тогда повела себя ужасно бестактно! Сейчас я бы приветливо ей улыбнулась, поздоровалась и занялась бы своими делами, а не глазела бы на ее ребенка.

И не складывала бы книжки в неустойчивые стопки, которые так легко рассыпать. Даже если бы малышка что-нибудь уронила, я бы не стала задавать неприличных вопросов. На прощание я бы просто подарила ее матери тот роман, «Корабль дураков». Я бы протянула книгу женщине, глядя ей в глаза с молчаливым сочувствием и пониманием.

Разворачиваюсь и захожу внутрь. У меня над головой звякает дверной колокольчик. Фрида поднимает голову, улыбается, но не произносит ни слова. Патефон вращается с тихим шипением, пластинка закончилась. Фрида подскакивает, выбирает новую и аккуратно устанавливает. Пластинка ложится на диск, игла встает на дорожку, и по магазину разливается голос Пэтси Клайн.

«Если ты решил меня покинуть, скажи об этом сразу, не тяни…»

Встряхиваю головой. Не может быть, этой песни еще нет. В другом мире, когда мы ужинали в итальянском ресторанчике с клиентами Ларса, он говорил, что Пэтси выпустила новую пластинку совсем недавно.

Это было в феврале. А сейчас ноябрь, до выхода песни еще три месяца.

– Знаешь, Пэтси Клайн скоро погибнет, – сообщаю я Фриде. Мой голос звучит как-то странно, будто доносится издалека. – Уже через несколько месяцев. Смерть в авиакатастрофе.

Фрида кивает, словно и так уже знает об этом.