пойдет не так, пообещай мне, что ты уйдешь.

— И оставить тебя здесь одного? Ни за что. Это прямое нарушение нашего перемирия.

Он не засмеялся.

— Ожерелье у тебя. Если изобретение твоей кузины не сработает…

— Сработает.

— Возможно. Ты должна признать, что в лучшем случае это непродуманный план. В худшем — это самоубийственная миссия. Мне не нравится мысль о том, что ты так близко подберешься к зверю. Мы даже не знаем наверняка, даст ли это нам доступ к Джеймсу. Мы не знаем, сколько от него там осталось.

— Весь он, — сказала она, хотя у нее не было возможности узнать наверняка. — Это сработает.

— Но если этого не произойдет…

— Произойдет.

— Ты знаешь, что делать.

— Разбить ожерелье, — сказала она, инстинктивно потянувшись к кулону в виде полумесяца, висевшему у нее на шее. — Ты говорил мне это всего сотню раз.

— Обязательно используй что-нибудь тяжелое. Камень. Молоток.

— Инструкции понятны по умолчанию, Питер.

Уголки его губ опустились вниз. Из-за этого, казалось, что губы опасно близки к тому, чтобы полностью соскользнуть с лица. Она подумала, что Питер собирается и дальше ругать ее, но он только привлек Уайатт к себе, наклонив голову, чтобы завладеть ее ртом. Она вскрикнула от удивления, и по ее телу пробежала дрожь, когда его дыхание коснулось ее языка. Привстав на цыпочки, она поцеловала его в ответ, упершись руками ему в грудь.

Любить Питера всегда было все равно что тыкать пальцем в синяк. Невозможно остановиться, даже когда это причиняет боль. Но никогда еще не было так больно, как сейчас — целовать его на краю света, в окружении живого памятника всему их потраченному впустую времени. Это было похоже на прощание, и это больше, чем что-либо другое, вывело ее из равновесия.

Когда, наконец, они вышли на свежий воздух, у обоих перехватило дыхание. В уголках его нахмуренных бровей темнело пятно цвета георгина. Ее фирменный цвет. Она вытерла его, и он повторил ее прикосновение, запечатлев поцелуй на подушечке ее большого пальца.

— Что это было?

— Ничего. — Он прикоснулся своим лбом к ее лбу. — Ты прекрасно выглядишь, вот и все.

Он лгал. Она это чувствовала.

У нее не было возможности расспросить его. Раздавшееся мяуканье заставило их разойтись. Крошка выбежала из тени, ее глаза были большими и зелеными, хвост подергивался. Уайатт наклонилась и взяла старую кошку на руки, уткнувшись щекой в ее пушистую макушку.

— Вот и ты. Я знала, что ты неуязвима.

— Здесь слишком тихо. — Питер покосился на пустую лестницу. — Я думал, зверь будет ждать нас здесь.

Уайатт крепче прижалась к Крошке.

— Может быть, он все еще в роще.

— Я так не думаю. — Он прошел вглубь зала, вглядываясь в густой лес адиантума, который простирался от столовой. — Это может быть засада. Оставайся здесь. Я осмотрю остальную часть дома.

Ее сердце сильно сжалось.

— Я хочу пойти с тобой.

— Плохая идея. — Он потрогал обрывок паутины и, оглянувшись, стряхнул липкие остатки с пальцев. — Крошка здесь не единственная, кого невозможно уничтожить, помнишь? Оставайся на месте. Жди моего сигнала.

Питер оставил ее там, прежде чем она успела возразить, исчезнув в призрачной воронке коридора. Она смотрела ему вслед, и страх пронзал ее насквозь. Он был прав. Было слишком тихо. Она ждала, прислушиваясь. Минута тянулась медленно, как вечность. На стене из трещины в штукатурке выскользнул паук и исчез за буфетом.

Где-то в другом конце дома раздался оглушительный удар чего-то тяжелого об пол. Стекло разбилось вдребезги. Слегка взвизгнув, Крошка вырвалась из ее объятий и убежала в темноту. Уайатт последовала за ней, с трудом переводя дыхание.

Она нашла Питера в оранжерее.

И он был не один.

Лунный свет лился сквозь витражи, заливая его и полдюжины обитателей в прозрачно-розовых одеждах. Питер опустился на колени перед ними, вынужденный оказаться среди осколков стекла. Рядом на полу лежало разбитое растение в горшке, из-под бесцветного корешка которого высыпалась земля.

А там, прямо за его спиной, стоял точеный портрет Джеймса Кэмпбелла, и бездонная глубина его глаз была ей так же чужда, как и все остальное. Лопнувшие кровеносные сосуды испещряли горло Джеймса, тонкие фиолетовые прожилки вились по челюсти. Казалось, он был переполнен ядом, его веки опухли и блестели, как сливы.

Она нащупала в кармане ингалятор как раз в тот момент, когда взгляд глаз Питера встретился с ее.

— Сделай это, — одними губами произнес он.

Она знала, чего он хотел… чтобы она забыла об ингаляторе и вместо этого разбила ожерелье. Разорвала связь и отправила зверя обратно в ожидающую тьму. Но что случилось бы с Джеймсом, если бы она это сделала?

— Не могу вспомнить, когда в последний раз видел небо, — сказал он той ночью в ее спальне. Он провел пять лет, гния в могиле. Пять лет во власти чего-то древнего и коварного.

Она не стала бы отправлять его на вечность в темноту. Не раньше, чем она сделает все возможное, чтобы остановить это. Они всегда были втроем.

Стоя на коленях, Питер едва заметно покачал головой. Она притворилась, что не заметила этого.

— Знаешь, — задумчиво произнес зверь, и это было совсем не похоже на Джейми, — раньше я думал, что эта сторона неба высасывает магию из людей. Здесь все уродливо — жестоко и по-каннибалистски. Но три дня назад я наблюдал, как Уиллоу-Хит перерождается под твоим влиянием.

Ее пальцы крепче сжали ингалятор.

— И что?

— Итак, представь, что могла бы сделать такая ведьма, как ты, если бы жила вечно.

— Меня не интересует бессмертие.

— Ложь, — промурлыкало чудовище. — Люди рождаются с природным инстинктом выживания любой ценой. Ты должна быть благодарна. Я предлагаю тебе вечность на блюдечке с голубой каемочкой.

Словно по сигналу, фигура в плаще положила кинжал на ближайший стол. Острое, как игла, церемониальное лезвие блеснуло розовым между рядами потрескавшейся терракотовой посуды. На лезвии был выгравирован символ пеликана, стигматы птицы были инкрустированы кроваво-красным рубином, который пульсировал в лунном свете.

— Позволь мне объяснить это проще, — сказал зверь, когда фигура отступила обратно в тень. — Как и ты, я делаю только то, что в моей природе. Мне нужно питаться. Тебе нужно жить. Ни то, ни другое не может случиться, пока Питер дышит.

Уайатт не клюнула на его наживку. Она была слишком занята подсчетом людей. Всего было шесть фигур в капюшонах, стоявших полукругом в тени, словно статуи. Они с Питером ожидали застать зверя одного — ослабленного столкновением с вдовой. Но это? Они были в меньшинстве.

Они никогда не смогут выбраться отсюда самостоятельно.

Стоя над Питером, зверь наблюдал, как она