– Это ты мне взятку даёшь, хочешь вину загладить.

– Я ни в чём не виноват, – сказал Боря, прикладывая руку к сердцу.

– А почему ты мне ничего не сказал?

– Мы никому не говорим.

– Когда вы уезжаете?

– Через четыре недели.

– Ещё нескоро.

– Да что вы, Вика! Я не представляю себе, как мы всё успеем. Мне приходится выстаивать огромные очереди и отмечаться по нескольку раз в день в самых разных местах. Смотрите, – он показал левую руку, где чернильным карандашом была написана цифра сорок семь, – это мой номер в кассу на получение авиабилетов.

– Но ты ведь сейчас не работаешь, значит, у тебя есть время.

– Практически нет.

– А ты не собираешься перед отъездом показать своей дочери Московские музеи?

– Шутите, Великанида Игнатьевна!

– Нет, не шучу. Вы же, наверное, хотите, чтобы она была интеллигентной девочкой, ходила в театр, читала книги и посещала выставки, а к этому её надо приучать и сейчас самое время. Если вы в такой критический момент побываете с ней в музеях, она поймёт, как это важно, и запомнит на всю жизнь. Кстати, в Пушкинском сейчас экспонируются картины из Эрмитажа и вы можете убить сразу двух зайцев.

– Я работаю, я не могу, – сказала Рая.

– А ты? – Вика перевела взгляд на Бориса.

– Я не работаю, но тоже не могу, – ответил он.

– Отвлекись, тебе это необходимо, – сказала Вика, – давай разделимся. Я повезу Иру с Леной в Третьяковку, а ты в Изобразилку.

* * *

Боря подумал, что показать девочкам весь музей он не успеет, а поэтому решил ограничиться западноевропейским искусством. Он сказал им, чтобы они самостоятельно осмотрели выставку, хорошо запомнили картины, которые им понравятся, прочитали всё что под ними написано и потом рассказали ему. Сам он стал не торопясь ходить по залу, стараясь не терять девочек из виду. Через минуту к нему подбежала Ира и, указывая на противоположную стену, радостно сказала:

– Дядя Боря, смотрите, у меня такая марка есть.

– Хорошо, Ирочка, хорошо, – ответил он.

– Мне её папа недавно подарил, я ему обязательно скажу, что видела её здесь на стене.

– Лучше бы ты сказала, чтобы он научил тебя правилам хорошего тона, – подумал Боря.

– Мы с папой часто рассматриваем марки, – продолжала Ира, – он мне много про них рассказывает.

– А он не говорил тебе, кто нарисовал картины, с которых эти марки сделаны.

– Конечно, говорил, эту нарисовал Рембрандт и назвал её «Даная».

– А что ты знаешь про Данаю? – спросил Борис, чтобы заставить Иру замолчать.

– Она была дочерью царя Акрисия, которому оракул предсказал смерть от руки внука. Царь заключил её в темницу, но Зевс проник в подземелье в виде золотого дождя и стал её возлюбленным, – бойко ответила Ира.

– Да…

– Это написано в книжке «Мифы и легенды древней Греции». Папа подарил мне её на день рождения и сказал, что её должен знать любой воспитанный человек.

– Да…

В следующем зале Ира схватила его за руку и, подтащив к полотну Лоррена, радостно воскликнула:

– Дядя Боря, эта марка у меня тоже есть.

– Хорошо-хорошо.

– Её нарисовал Клод Лоррен и называется она «Похищение Европы», но Европа это не часть света, это дочь царя Агенора. В неё влюбился Зевс и пришёл к ней в виде быка, когда она гуляла с подругами на берегу моря. Европа начала играть с быком и села на него, а он увёз её на остров Крит. Там она стала его женой и родила ему трёх сыновей.

До конца осмотра Ира нашла в экспозиции Пушкинского музея ещё несколько марок из своей коллекции и без дополнительного приглашения рассказала о них Борису. На обратном пути он уже не стал спрашивать девочек какие картины им понравились, а, проводив Иру домой, сказал:

– Лена, я тоже когда-то читал легенды древней Греции, но теперь почти всё забыл. Помню только, что Геракл совершил десять подвигов.

– Двенадцать, – поправила его дочь.

– Откуда ты знаешь?

– Мне Ира рассказывала.

– Может, она тебе говорила, какие именно?

– Да, – и Лена стала перечислять подвиги Геракла.

Борис слушал свою дочь и думал, зачли бы этому герою за тринадцатый подвиг подачу заявления в ОВИР.

Посещение музея напомнило Когану, что для вывоза картин ему нужно получить разрешение в Министерстве культуры, а чтобы узнать, как это делается, лучше всего поговорить с Васей. Он недавно вернулся из Штатов и наверняка захватил туда несколько своих полотен, так что уже прошёл весь процесс.

Через несколько дней, взяв бутылку коньяка, Боря поехал к Горюнову. Вася пригласил его на кухню и сразу же стал рассказывать о своей поездке. Побывать ему удалось лишь в Миннеаполисе и Нью-Йорке, а поскольку английского он не знал, круг его общения был крайне ограничен. Зато он очень продуктивно работал и некоторые его картины Стив выгодно продал, большинство же оставил для галереи современного русского искусства, которую собрался организовать в ближайшем будущем. Вырученные деньги Стив обещал сохранить до следующего приезда художника, чтобы сделать его жизнь в США более комфортабельной.

– Жизнь в больших городах Америки очень дорогая, – сказал Вася, – а квартира в престижном районе стоит бешеных денег.

– Интересно, сколько бы там стоила моя?

– На Манхэттене как минимум несколько миллионов.

– Я готов меняться.

– Попробуй.

– Я как раз сейчас этим занимаюсь.

– Не понял, – Горюнов вопросительно посмотрел на Борю.

– Я подал заявление на выезд и хочу узнать, как быть с твоими картинами. Говорят, Министерство культуры не разрешает брать с собой произведения искусства.

– Разрешает. Стив вывез целую коллекцию.

– Наверное, она не является национальным достоянием.

– Скорее всего, он нашёл правильного человека и дал ему правильную цену.

– За это могут посадить, а я рисковать не хочу.

– Да, – согласился Вася, – но я тебе помогу. Я покрою картины тонким слоем воска и намалюю сверху какую-нибудь херню. Это по-прежнему будет считаться моим произведением, но его пропустят. Специалисты прежде всего сравнивают возраст картины и возраст холста, а у тебя никакого временного разрыва не будет. Ты скажешь, что эта мазня дорога тебе как память. Из-за трёх небольших полотен никто шума поднимать станет.

– Из-за двух.

– Я дам тебе ещё одно, это мой подарок – копия «Искушения Христа», я ведь так и не выполнил своего обещания Стиву. Нехорошо, конечно, но у меня не было желания искушать нашего Бога в Америке. Привози мне портреты, я сделаю всё, что нужно.