Ещё и любопытно было на этого Велера, который так ловко голоса копировал, посмотреть — всё-таки тоже брат гемнона.

Крылатый на Арэна не походил совершенно: гораздо тоньше в кости, уже в плечах, да и черты лица не такие грубые, но ни Нангеши, ни Яо он ничем не напоминал. Вообще, создавалось впечатление, что всех шестерых — пятерых, если брать близнецов за одну штуку — на свет разные родители произвели.

В общем, по имперским канонам, Велера можно было и привлекательным посчитать, если б не два «но». Поначалу Ренне показалось, будто шевелюра у дракона светлая, но, приглядевшись, поняла: волосы у Крылатого не русые и не пепельные, а совершенно седые, неопрятно-серые, тусклые. И это почему-то отталкивало. А ещё он постоянно улыбался. Вернее, губы кривил то ли презрительно, то ли брезгливо — не поймёшь. Кстати, разбитое, перекошенное на левую сторону лицо и почти заплывший глаз, веселиться ему не мешали.

Неприятный тип.

— Чего ты от меня хочешь? — цедил Велер, ухмыляясь, да ещё и бровь эдак иронично задрав, словно действительно о чём-то забавном говорил. — Ты прислал ладонь драконов и выводок детёнышей. И что мне с ними делать? Выродки до Холодного пика доходят — никто не замечает. Потому что замечать некому.

— Или потому что люди к тебе за помощью не спешат? — предположил Нангеши, меланхолично помешивая палкой угли в костре. — Боятся больше, чем тварей?

— Может, и поэтому, — не стал упираться седоволосый, гоготнул. — Да даже приползи они на брюхе…

Гемнон, сидящий, опершись локтями на широко расставленные колени, рассматривая землю, тихо и совсем уж неразборчиво рыкнул. Велер осёкся, даже ухмыляться перестал. Провёл по лицу ладонью, будто стирая что-то.

— Я никого не трогал, Арэн, — протянул наполовину злобно, наполовину жалобно, — клянусь. Любого спроси. Даже ночевать стараюсь не один, чтоб ничего такого.

Нках сплюнул в костёр, буркнул что-то, напоминающее «любитель коз». Или козлов, что ли?

— Хороша компания, верно? — прошептали Ренне на ухо.

Наученная не слишком приятным опытом, принцесса сначала отпрыгнула, едва не вышибив себе глаз о сучок, потом обернулась. И только после этого открыла рот, чтобы завизжать. Но орать не пришлось — возле золотолиста, опершись на ствол плечом, всего лишь Барт стоял. Но её высочество ещё на пару шагов отступила — от греха подальше.

— Говорю, братья у меня просто на подбор, — улыбнулся дракон. — Все, как один, с головой в ссоре. Как тебе наш шутник Велер?

— Меня удивило, что он седой, — Ренна неопределённо плечами пожала: врать сердце не лежало, а говорить правду хотелось ещё меньше. — Он же вас моложе, насколько я помню.

— А он, ещё когда детёнышем был, провёл в гостях у выродков осень, зиму, да половину весны, — без особых эмоций пояснил Барт. — По большей части, сидя в клетке или на цепи.

Принцесса не сразу и сообразила, что ответить. Обернулась, глядя над чем-то ухохатывающегося Велера.

— От страха не седеют, — пробормотала, — это сказки.

— А кто говорил про страх? — удивился дракон. — Всего лишь голод, холод и другие не слишком приятные вещи. Ты с ним поосторожнее, людей он ненавидит… тоже.

— Люди-то ему что сделали?

— Ну, это ты у него сама спроси, — хмыкнул Крылатый. — Чужие тайны я не разбалтываю. Как правило, не разбалтываю.

И замолчал, уставившись на её высочество. Нехороший у него взгляд был, не слишком приятный. Так ренина кошка на воробьёв смотрела, когда в засаде сидела.

— Я хотела спросить, — начала принцесса, обирая с плаща несуществующие соринки. О чём спрашивать, она понятия не имела. Да и, вообще, давно бы стоило развернуться и уйти. Но в очередной раз обижать ни в чём вроде не провинившегося Барта никакого желания не было. В конце концов, он же в неё вроде как влюблён, верно? — Спросить про Нкаха, про шрамы, да неудобно было. Лицо ведь ему Арэн порвал? То есть, я знаю, что он. Почему они остались, вы же очень быстро исцеляетесь?

— Раны от драконьих когтей плохо заживают, — отозвался Крылатый, усмехнувшись снисходительно, мол: «Я всё прекрасно понимаю и твои метания насквозь вижу. Но если ты об этом хочешь поговорить, давай!»

— У вас под ними яд? — фыркнула Ренна.

— У нас под ними грязь, — осклабился Барт. Поднял руку, согнул пальцы наподобие когтей, оскалился, видимо, посчитав, будто это смешно. — А ещё они не слишком острые — не режут, а рвут.

— Я поняла, — поморщилась принцесса.

— А я нет, — совсем другим, низким даже угрожающим тоном заявил Крылатый.

— Чего вы не поняли?

Её высочество опять к костру обернулась, до зуда в ладони желая рядом с ним оказаться. Или, наоборот, очутиться как можно дальше, чтобы — не дай Великий Дракон! — никто не услышал, что сейчас Барт ляпнет?

— Как ты могла с ним переспать? — прошипел, растягивая слова, Защитник.

Ренну, в общем-то, подобного и ожидавшую, всё равно передёрнуло ознобом. Это презрительное «переспать» хлестнуло грязной тряпкой.

— Во-первых, вы лезете в совершенно не своё дело, — процедила сквозь зубы. — Во-вторых…

— Это как раз моё дело! — рыкнул дракон. — Ты же его не любишь!

— Зато могу полюбить! — выпалила принцесса. И едва рот себе не зажала: слишком уж рьяно из неё попёрла настоящесть, неплохо бы и узду нацепить. — Впрочем, повторюсь, это совершенно не ваше дело, — всё-таки сумела выговорить ровно, холодно.

— То есть, ты даже мысли не допускаешь, что меня полюбить сможешь?

Барт, видимо, сам того не замечая, сжимал кулаки и тут же выпрямлял пальцы — сильно, до неестественно выгнутых фаланг и щелчков в суставах. А потом снова сжимал.

— Это неуместный вопрос. И отвечать я на него не стану.

— Нет, — мотнул головой Крылатый, — ты ответишь. Ведь не хочешь же, чтобы сюда прилетел гемнон, правда?

— Не хочу, — согласилась Ренна спокойно. На самом деле спокойно: от неудобства, стыда и даже испуга следа не осталось — лишь ничем не замутнённая безмятежность, как в той самой чашке с водой, на которую её Наставники смотреть заставляли. — Если вы настаиваете, извольте. Да, я и мысли не допускаю, будто сумею вас полюбить.

— Да почему?! — сдавленным шёпотом крикнул Барт.

— Потому что вы чересчур человек. Прошу извинить, но мне пора идти. Супруг ждёт.

Принцесса присела в не слишком почтительном реверансе и действительно пошла. Поворачиваться к дракону спиной она совершенно не боялась. Знала: ничего он ей не сделает.

* * *

Под деревьями уже плавали стылые сумерки с ленточками ещё почти прозрачного тумана, а над горами солнце, только ещё собравшееся на покой, устроило феерию, раскрасив небо и скалы всеми цветами радуги: от бледных, почти незаметных — до густых, едва ли не чёрных. Над дальним отрогом кружили чёрные силуэты: то ли птицы, то ли драконы — не поймёшь. Ручьи, сбегающие с уступов, истончились, а кое-где и вовсе пропали, но оставшиеся из последних силёнок брызгали искрами, игрались блёстками. А ветер, злясь на это роскошество, налетал порывами, будто плащ сорвать хотел, дёргал за волосы.