Ренна отёрла тыльной стороной ладони слёзы, жалящие щёки ледяными иголочками, поправила капюшон. И сама не поняла, с чего на сантименты потянуло. Просто вдруг почувствовала себя крохотной — песчинка, не больше. И до ломоты в груди одинокой, никому не нужной и совсем пропащей. Это всё нервы. А ещё горы, которым никакого дела нет ни до людей, ни до Крылатых, ни до их амбиций — стояли не считанные тысячи лет и ещё столько же простоят. Ветер, конечно, тоже виноват, слишком уж холодный.

Гемнона она не услышала — почувствовала. Но совсем не так, как его братца, по-другому. Просто поняла, что он сзади стоит: большой и, пожалуй, мягкий. Хотя какая там мягкость, если между ними шагов десять, не меньше?

— Я не мешаю? — спросил Арэн, видно тоже что-то почувствовавший.

— Почему вы всегда со спины подходите?

Принцесса тихонько, так, чтобы дракон не услышал, хлюпнула в воротник, а, заодно, и мокрый нос вытерла.

— Так безопаснее, — прогудел Крылатый.

И наверняка плечами пожал.

— То есть, вы меня опасной считаете?

— Да нет, просто привычка.

— Вот не пойму я вас! — с невесть откуда взявшейся досадой, огрызнулась Ренна. — То вы собственного брата убить готовы, а то молчите, слова лишнего не скажете!

— Когда я должен был говорить? — помолчав, поинтересовался гемнон.

— Да хоть тогда, в деревне! Когда какие-то крестьяне при вас посмели меня оскорблять!

— Я не слышал…

— Не слышали? — хохотнула принцесса, развернувшись. Дракон стоял, насупившись, по своему обыкновению рассматривая землю. — Не иначе как со слухом что-то приключилось. Потому как пассаж про расфуфыренную тлю не расслышал бы только глухой!

Крылатый глянул из-под бровей и снова себе под ноги уставился.

— Что такое тля? — спросил, выдержав изрядную паузу.

— То есть, что такое «расфуфыренная», вас не интересует? На этого вашего знания имперского хватает?

— Узнаю про тлю, до остального сам додумаюсь.

Её высочество подавилась гневной уже заготовленной тирадой. Нахмурилась, выдохнула, накручивая себя, даже губу с досады прикусила. И усмехнулась, замаскировав смешок кашлем. Как тля выглядит, Ренна и сам толком не знала. Но сомневалась, что можно дофантазировать разодетую мошку.

Вот так: оскорбляешься, копишь обиды, а потом оказывается: дело просто в незнании языка. Могла бы и раньше догадаться, сама-то местных едва понимала.

— Простите, я… — пробормотала. — Собственно, дело и не в вас. — А в том, что уязвлённую другим гордость хотела полечить за его счёт. — Я на самом деле прошу прощения, ни с чего на вас налетела.

Гемнон лишь кивнул в ответ, то ли соглашаясь с её неправотой, то ли принимая извинения.

— Зачем твоя… — замялся, снова быстро глянул исподлобья, — мать отца отца?

— Мать отца отца? — переспросила принцесса, судорожно соображая, что же это он такое в виду имел. — Моя бабушка?

— Да, — выдохнул дракон облегчённо, будто только что булыжники ворочал, — зачем она в бой сама полезла?

— Ну, это довольно долго объяснять, — протянула Ренна, разглядывая Защитника. Примерещилось ей вдруг, будто за его хмуростью прячется что-то эдакое, вроде неуверенности. — Тогда генеральный штаб, то есть командующие… В смысле те, кто воинами руководит, подобрались на удивление бестолковые и…

— Нет, — нетерпеливо мотнул головой Арэн. — Вообще всё. Зачем?

— А! Вы про войну? — догадалась принцесса. — Понимаете, мой дед имел больше прав на трон, чем тогдашний император. Но он был слабым правителем… Я про дедушку говорю. Впрочем, его соперник ничуть не лучше. В общем, сам бы он ни короны не завоевал, не удержать её не сумел.

— Он был слабым, — повторил за ней дракон, чуть нахмурившись, — но хотел…

— Править, да, — помогла ему Ренна. — Я не спорю, законы Крылатых, может, и хороши. Но они существуют только здесь, на Грани. Весь мир живёт совсем по-другому…

— Твоя… Она тоже хотела править? — снова перебил Арэн.

— Да конечно, — пожала плечами её высочество, не очень понимая, к чему супруг ведёт.

— Зачем?

Хороший вопрос! Такой только дракон мог задать. Ну ещё, пожалуй, совсем уж неразумный ребёнок.

— Как вам сказать, — пробормотала Ренна. — Она же Багрянородная, то есть принцесса.

— Как ты. — Крылатый, наконец-то, соизволил голову поднять, на жену прямо посмотреть. — И ты тоже хочешь править? — Её высочество лишь и сумела, что руками развести. — Тебе это понравится?

— Понятия не имею, ещё не пробовала, — хмыкнула нервно, — но, думаю, понравится. То есть, я хотела сказать… — Она озадаченно потёрла лоб. — Не знаю, что я хотела сказать. Странный разговор и я просто не понимаю, чего вы от меня ждёте.

— Разве люди не исполняют желания своих женщин? Барт сказал…

— Опять Барт! — гавкнула её высочество. — Ну раз Бард сказал, тогда изволю Луну с неба, весь мир и полцарства в придачу!

— Весь мир я не обещал, — прогудел дракон. И снова Ренне почудилось что-то, на этот раз смахивающее на юмор. — И зачем тебе половина?

— Получается, что мне достанется только Луна?

— Луна — это глаз Предка, — сообщил Крылатый.

— Ну всё, с меня достаточно! — окончательно рассвирепела её высочество и даже ногой топнула. Правда, вышло не очень эффектно, палая хвоя заглушила звук. — Предки, луны, драконы! Особенно драконы! Хватит! Я устала, не могу больше!

Хотела развернуться, да кожаная подошва сапога скользнула по опавшей хвое, как по льду. И принцесса со всего размаху села на землю — не больно, плащ удар смягчил, но очень обидно. Видимо, это и стало последней каплей. Ренна разревелась, как самая обыкновенная девчонка, без всякого достоинства и красоты. Тут же представила, как на неё Крылатый смотрит, и стало совсем плохо.

— У-уходите, — выкрикнула между судорожными всхлипами. — Ну!

Но Арэн не ушёл. Наверное, присел рядом, потому как свет загородил, а поднять голову и посмотреть, что он там делает и как на самом деле смотрит, у принцессы смелости не хватило. Посидел, а потом сграбастал Ренну, запеленал в плащ, так, что рукой не шевельнёшь и принялся укачивать, как ребёнка.

— Пустите! Я не… — попыталась вывернуться её высочество, только куда там.

— Тихо, — рыкнул гемнон. — Ты слишком много говоришь.

— Да как вы!..

Дракон вздохнул глубоко, тяжко. Надавил на затылок, заставляя ткнуться носом ему в грудь — и захочешь, не повозмущаешься. Ренна замолчала оскорблено. Да, в общем-то, протестовать как-то и расхотелось. Рыдать, кстати, тоже. Тёплый мех плаща приятно щекотал. Руки Арэна были большими, уютными, плечи Крылатого закрывали и небо, и деревья — на самом деле, словно в люльке очутилась.