Половина двенадцатого.

Телефон жены не отвечал. Спать не хотелось. По крови гулял даже не адреналин, а какой-то мутный его заменитель, ядовитый и мерзкий. Сергей не знал, чем перебить этот вкус. Он посидел перед телевизором, потом решил, что надо выпить чего-нибудь крепкого. Но только не здесь.

Он поднялся наверх, толкнул дверь. Верхний свет включать не хотелось, включил подсветку. Обитая шотландкой огромная комната с дорогими утесами и редкими горными хребтами аудиоаппаратуры, увешанная старыми постерами с изображением давно умерших кумиров, – остров его молодости, его любимая комната, выступила из темноты мягко и вкрадчиво, как профессиональный убийца. Тьфу-тьфу-тьфу…

Мигунов застыл на минуту, не убирая руку от выключателя, словно вспомнил что-то важное. Потом направился к бару. Нет, сперва зарядил в «вертушку» виниловый диск Пресли, раритетную сорокапятку «All Shook Up», декабрьский тираж пятьдесят седьмого года. Это сравнительно недавнее приобретение, недавнее и недешевое, а вот ту пластинку, что он купил с рук у какого-то иностранца в семьдесят второмм, отдав скопленные за год то ли сорок, то ли пятьдесят рублей, жуткая сумма по тем временам, – ту пластинку разбил маленький Родька. Жалко. До сих пор жалко. Раритет – это, конечно, хорошо, и аппарат у него сейчас, который курсанту Мигунову даже не снился, – Элвис здесь как живой, дышит, слышно, как связки сокращаются… Но уже не то.

Сергей налил себе полный стакан виски и выпил залпом тут же, у стойки. Налил еще. Прошелся по комнате со стаканом в руке, вихляя бедрами и подпевая Элвису «yeah, ye-e-yeah». Облил брюки. Остановился. Нет, не то. Танцевать ему не хотелось. Выпил опять. Усмехнулся – классика: нервный срыв требует расслабления, а лучше алкоголя для этого ничего в мире не придумано. Любой, даже начинающий контрразведчик знает: кто напивается без видимой причины время от времени – тот шпион! Правда, в России много и не-шпионов, которые беспричинно напиваются. Так что здесь этот признак мало пригоден…

Элвис замолчал. Автоматический подаватель бесшумно поставил следующий диск.

Говорят, из глины всех создал Бог,

Но шахтер-забойщик есть плоть и кровь.

Плоть и кровь, под кожей кость,

Мозги слабы, зато крепок торс…

Сергей уже автоматически переводил «16 тонн», точнее, в сознании сразу возникал русский текст: за столько лет Света его хорошо натаскала… Где же она… Обнять, прижаться, раздеть, забросить стройные ноги себе на плечи, растворяя грызущие душу тревогу и страх…

Успокоиться. Отвлечься. Сосредоточиться на музыке.

Ладно, Бог с ним, с несчастным шахтером, лучше споем нашу, курсантскую, наложенную на знаменитый мотив.

Бомбы в люках – тяжелый груз,

Летим, ребята, бомбить Союз.

Прощайте, девочки, прощай притон!

А в каждой бомбе шестнадцать тонн!..

Он попытался изобразить бомбардировщик, расставил руки, «полетел»… Нет. Чего-то не хватало. Точнее, не хватало всего – и бодрости, и куража, и напора. А ведь совсем недавно в этой самой комнате три старых друга: Семга, Катран и Мигун – дурачились и орали, расставив руки в стороны, кружили, словно боевое авиазвено, и всего им хватало – и напора, и куража…

Может, надо дозаправиться? Он плеснул себе еще виски, выпил залпом, не ощущая вкуса.

Нет, лучше не стало. Русский человек не привык пить в одиночку. А ему и не с кем: друзей нет – близко никого подпускать нельзя. Разве что с Семгой и Катраном позволил себе однажды расслабиться… А когда один – и песня не помогает…

А-а, вот в чем дело… Это не наша песня, не ракетного училища, это общая, ее все кому не лень пели. Сейчас начнем нашу, курсантскую, ту, что Дуба сочинил, про Ардона, – и будет совсем другое дело…

На фюзеляже трефовый туз,

А в бомболюке – опасный груз,

Шестнадцать тонн, помилуй, Бог.

И мы летим бомбить Нью-Йорк!

Тяжелые басы бьют по натянутым нервам. Расставив руки-крылья, дальний бомбардировщик Мигун медленно пересекает комнату. Да, конечно, это совсем, совсем другое дело!

Только без паники. Для тебя наступает новая эра, новый этап, ты знал, что так может произойти, готовился к этому. Вычленить главное, отмести второстепенное… Что главное на данный момент? Главное – доказательства. Точнее, отсутствие таковых. Их трое, в былые времена посадили бы всех троих. Но сейчас демократия: надо указать на одного, конкретно. Кто укажет? Дядя Коля? Его, наверное, уже и на свете нет. А хоть и есть – это травленый волчара, он палец не протянет. Кертис Вульф? Хм, смешно… Дрозд? Тоже нет. Значит… Значит, можно всем троим выкрутиться!

Нью-Йорк сверкает, как алмаз.

Там миллионеры слушают джаз,

Там виски лакают из хрусталя,

Но город не стоит уже ни рубля!

Выкрутилась же эта долбаная «кембриджская пятерка»! Подозревали их англичане много лет, подозревали, даже точно знали: где-то здесь советский шпион! А доказательств нету! Нетушки! Значит, что? Значит – никто не виноват.

А они! Все! Пятеро! Шпионы! Потом кто-то к нам перебежал, даже не перебежал – переехал спокойно и любимую библиотеку перевез! А кто-то прожил под подозрением на государственной пенсии и ушел естественным путем, туда, где британское правосудие не достанет…

Ведь над Нью-Йорком – майор Ардон,

А в каждой бомбе – шестнадцать тонн.

Шестнадцать тонн, прости меня, Бог,

И как свеча горит Нью-Йорк!

Бомбардировщик Мигун воткнулся в стену и упал на диван. Схватил пульт и нажал кнопку выключения. От тишины звенело в ушах, хотелось биться головой об стену и истерично орать. Мигунов до боли вцепился зубами в ладонь. К черту любую музыку, любые песни, – все равно не помогают! К черту английские примеры! У нас не Англия, у нас со шпионами другой разговор! Никто не оставит подозреваемых в покое! Посадят на внезаконный детектор лжи, потом вколют запрещенную «сыворотку правды», а потом расстреляют в темном подвале, несмотря на мораторий!

Нет, всем троим не выкрутиться, одного надо принести в жертву! Бросить на алтарь правосудия, накормить это жаждущее крови изменника чудовище, только тогда все успокоится. Только тогда. Но кого? Дрозд уже пролил свою кровь на жертвенный камень полигона Дичково, остались двое… С Катраном они более близки, да и с Ирон хорошо знакомы. А вот Семга – он сам по себе, отрезанный ломоть. Семга? Да, Семга! Только как это сделать?

Еще виски. Еще. Нет, спиртное не помогает, нужна Светка… Он снова стал названивать жене. Не отвечает. Утром взяла флеш-карту, и вот скоро полночь, а ее все нет. Где она? Дает показания на Лубянке? Явка с повинной смягчает вину… Ерунда! Это все равно что представить, будто она ему изменяет, трахается с Катраном, или Семгой, или кем-то еще. Бред!

Света не предаст, а если заметит что-то подозрительное – немедленно среагирует. Как-никак тридцать лет вместе, и почти половина – под этим спудом. Все возможные осложнения просчитаны, и действия в этих ситуациях оговорены, давным-давно… На нее можно положиться, не подведет…