иметь возможность снова и снова прикасаться к этому яркому, чистому, беззащитному, пульсирующему… лишь бы не переставать чувствовать этот пряный, терпкий, изумительный вкус, лишь бы только не прекращалось, не уходило, не отступало это фантастически прекрасное НЕЧТО… лишь бы не затихал этот дробный размеренный барабанный бой, превращающийся в колкий колокольный перезвон, который ласкает и ласкает кожу чередой медвяно-золотистых нот, и все эти ноты проникают под самое сердце, а потом куда-то ещё глубже, и ещё глубже, и наполняют всё тело до самой макушки благодатным живительным теплом…

– Нравится, м-м? – насмешливый голос Тео, прозвучавший совсем рядом, надорвал мутную багровую пелену, которая окутала было сознание, и Кейр невольно вздрогнул, с трудом открывая глаза (оказывается, он всё это время держал их закрытыми).

Гигантским усилием воли парень заставил себя оторваться от невидимого фонтана, всё ещё разбрасывающего вокруг себя струи дрожащей в воздухе силы.

Уф-ф, офонареть ощущеньица, ничего не скажешь… то есть нет, он, конечно, догадывался о том, как всё это должно было по идее чувствоваться, но ведь одно дело догадываться о чём-то – и совершенно другое впервые узнать это «что-то» на собственной шкуре. Впервые получить по морде, например, или впервые сесть на байк, или впервые уложить в постель девчонку… или впервые попробовать чужую силу и кровь… Чего стоят любые теории без понимания того, что ты на самом деле при этом способен испытать, ведь правда?

Да-а-а уж, мать твою, неудивительно, что тули-па так ценят человеческую энергию…

– Естественно, если тебе потом приглянется из них кто-нибудь конкретный, ты всегда можешь пообщаться с ним и лично… если он, конечно, не принял уже покровительство кого-то другого из нас, – сказал беловолосый, складывая руки на груди; искристые алмазные струйки всё ещё вились вокруг его ладоней, медленно втягиваясь тому в кончики пальцев. – Но тут обычно и без этого всегда есть из чего выбрать.

Кейру чудилось, что всё его туловище до сих пор чуть звенит, словно после особенно долгой утренней пробежки. Тело наполняла необыкновенная, волшебная лёгкость, и казалось, что можно сейчас сдвинуть горы…

Он потряс головой и присел напротив Тео прямо на устилающий пол коридорчика мягкий чёрный палас, незаметно переводя дух:

– И это всё действительно будет так просто?

В сыто мерцающих алых глазах с вытянувшимися змеиными зрачками мелькнула тень иронии:

– Ты о клятве, молодой тули-па? М-м… и у тебя вправду всё ещё хватает наглости спрашивать меня об этом сейчас?

Кейр отвёл глаза и непроизвольно поскрёб пальцем слегка занывшее правое запястье.

– Ну… Я же тогда не требовал от ребят отдавать мне силы и кровь… Я просто…

– Развлекался, я понимаю, – Тео прищурился. – Всё гораздо проще, чем тебе кажется, поверь мне. Обычно смертные слышат в твоих словах только и единственно то, что они хотят услышать. Их умственные способности вообще весьма и весьма ограничены…

Парень снова бросил взгляд на сидящих в кругу на полу полутёмного зала людей. Те всё ещё держались за руки, глаза у всех были закрыты, лица побледнели. Какая-то темнокожая женщина с длинными распущенными волосами обессиленно откинулась к стене, уронив голову на часто вздымающуюся полную грудь. Из её правой ноздри тонкой струйкой вытекала кровь, розовая накидка потемнела от пота, губы застыли в страдальческой улыбке.

Кейр невольно поморщился, отворачиваясь.

Как странно, что они приходят в это место добровольно…

– Я привёл тебя сюда сегодня, чтобы ты запомнил раз и навсегда: между тобой и любым из смертных – пропасть, – негромко сказал Тео. – А такие вещи всегда лучше разок показать, чем долго о них рассказывать, как ты думаешь?

Беловолосый усмехнулся.

– Между вами пропасть, и чем раньше ты осознаешь это, тем лучше будет для тебя, молодой тули-па, поверь мне. Ты высоко поднялся среди этих своих… ребят – ты ведь мечтал об этом, верно?

Парень медленно кивнул, не отрывая взгляда от своих побелевших ободранных костяшек.

– И ты поднимешься ещё выше, если постыдная слабость не сумеет тебе в этом помешать. А этот смертный попытался предать тебя, юный воин. Попытался стать твоим врагом. Это недопустимо, и он не достоин твоего покровительства.

– Я ведь… делал столько шагов ему навстречу. Столько спускал, чего никому из этой кодлы в жизни не спустил бы. Я правда думал, что он мне друг, – тихо проговорил Кейр, бессмысленно уставившись на искусственный фикус, стоящий на резной деревянной подставочке в углу около входной двери.

Он уже знал, что сейчас услышит в ответ.

– Смертный никогда не сможет быть тули-па другом, – Тео стряхнул с ладоней последние обрывки поблекших светящихся нитей. – Только лишь рабом или слугой. Впрочем, существуют на этом свете и достойные слуги, которым ты можешь позволить многое, если они того заслуживают.

– Достойные слуги – это те, кто служит добровольно? – спросил Кейр, не поднимая головы.

– А служить вообще можно только добровольно, – покачал головой Тео. – Недобровольно можно лишь исполнять приказы.

Глава 8

…тяжёлая одышка… давит внизу груди, грудная клетка конвульсивно сжимается – резко, до боли, снова, и снова, и снова, но воздуха всё равно не хватает…

Чужое сердцебиение отзывалось в кончиках напряжённых пальцев какой-то неразборчивой мелодией, и Верена сосредоточилась, стараясь повторить то, что уже делала сегодня, – подчинить эту мелодию себе, сделать её видимой, начать ей управлять…

Короткий вдох. Снова выдох – медленный и трудный.

И опять вдох…

Вновь и вновь эта неслышная музыка противилась ей, плевалась ледяными язычками разноцветного пламени, как маленькая разозлённая саламандра, желая вырваться, сбежать, не подчиняться посторонней воле, – и Верене с каждым новым собственным вдохом и выдохом делалось всё холодней и холодней. Но она чувствовала, как мало-помалу сопротивление делается слабее… ещё слабее…

…и вот уже эта капризная стихия, присмирев, как прирученный пёс, ложится к её ногам, готовая подчиняться, разливается глубоко в груди ровными, успокаивающими ручейками…

Кажется, получается… у неё всё получается!

– Ну-ка, давай, приходи в себя… – прошептала девушка, чуть задыхаясь.

Ещё пара бархатно-ласковых прикосновений чего-то едва ощутимого к вискам – и онемевшие было кончики пальцев вновь ощутили едва заметную мелкую вибрацию, а дыхание откинувшегося к стене парня стало выравниваться, постепенно делаясь всё более размеренным, спокойным и глубоким.

– Кто ты? – еле слышно проговорил он, не отрывая глаз от светящихся ладоней на своей груди. – Как ты это делаешь?

Верена поспешно спрятала руки за спину, незаметно скрещивая запястья.

– О чём ты? Я… я просто увидела, что тебе стало плохо и… может быть, мне вызвать врача? Или позвонить кому-нибудь?

Парень помотал головой, и Верена, наконец, смогла разглядеть в полумраке его лицо – и впрямь