Люди возбужденно зашумели. Я помог Ане забраться в кабину КамАЗа, затем сел за руль. Колонисты все еще стояли у своих машин.

— За мной, если не хотите отправиться в Москву! — крикнул я в рацию и нажал на педали.

Грузовик с сухим пневматическим треском тронулся с места.

— Знаешь что… — обратился я к Ане.

Девушка поняла меня с полуслова и быстро юркнула под приборную доску. Места здесь было намного больше, чем в «девятке». Аня обхватила колени руками и посмотрела на меня. Ситуация не располагала к романтике, но я вдруг с удивлением ощутил себя рыцарем. В голову полезла всякая розовая дребедень из книг Вальтера Скотта, что я читал в детстве. И я подумал, что романтика все-таки великая вещь, коль о ней вспоминаешь даже под дулами автоматов…

Управляемый мною КамАЗ вырулил на прямой участок дороги перед мостом. Оказалось, что нападавшим удалось вывести из строя несколько машин. Больше всего досталось «Волге» детективщика и «фольксвагену-бора» фотографа гламурных красавиц. Детективщик отчаянно суетился вокруг своего пылающего автомобиля, пытаясь палкой сбить с крыши драгоценные коробки с книгами. Но огонь уже исполнился аппетита и безжалостно уничтожал бумажные сокровища. Парень в отчаянии опустился на асфальт, отбросил прочь от себя палку и зарыдал. Я притормозил рядом и приоткрыл дверцу.

— С ума сошел? Так любишь «Всадника без головы», что готов сложить ради него свою собственную голову?

Парень посмотрел на меня отчаянными, полными слез глазами.

— Вы не понимаете… Там моя рукопись. Роман моей жизни.. Я писал его пять лет. Я продумывал каждую фразу… Там нет никаких остросюжетных поворотов, только психология…

Я выскочил из кабины, подбежал к детективщику и рывком поднял его на ноги.

— Дело, конечно, дрянь, не спорю… Но ты напишешь еще пять таких романов… если уедешь со мной! А если останешься — будешь писать агитки для «Стоящих». Выбирай, что тебе больше нравится?

Его взгляд стал более осмысленным.

— Пошли, писатель, — позвал его я. — Ты ведь не зависишь от бумаги, верно? Не зависишь от каких-то там говнюков с автоматами?

Он кивнул.

— Ну тогда иди и пиши… после того, как мы выберемся отсюда.

Я помог ему забраться в кузов на пряно пахнущие оранжевые горы.

— Не забудь подобрать и нас, — раздалось в моей голове знакомое хрюканье.

— Ты где?

— Спасаю искусство.

— Да что вы все, с ума посходили, что ли? — чертыхнулся я, крутя большой руль КамАЗа, обмотанный синей изоляционной лентой.

Спасение искусства в понимании Свина заключалось в следующем. Из перевернутого «фольксвагена» фотограф вытаскивал ящики со своими глянцевыми красавицами. Свин помогал ему в этом деле, хватая край ящика зубами и волоча его за собой.

— Быстро в кузов! — крикнул я, притормозив около них.

Фотограф подобрался и, продемонстрировав чудеса атлетизма, мгновенно закинул несколько ящиков в кузов, ушибив при этом, как мне показалось, писателя детективов. Свин, не без труда, забрался ко мне в кабину. За ворот его жилетки была засунута фотография: высокая, с рельефно очерченными мышцами брюнетка ползет по морскому берегу с розой в зубах. Не ползет даже, а стоит в той позе, которую сексологи стыдливо именуют «природной», а лишенный сентиментальности народ называет «позой рака».

— И это твое искусство? — мысленно, чтобы не изумлять Аню, съехидничал я.

— Самое что ни на есть, — обиделся Свин. — Через сто лет о «Стоящих» никто не вспомнит, а на эту фотографию любой нормальный мужик посмотрит с интересом. Истинные ценности всегда в цене…

Мы приближались к самому трудному отрезку дороги. Сквозь потоки дождя я видел дымящийся «крайслер» и слышал автоматные очереди: Горан и Зоран использовали приобретенный во время боев с генералом Младичем опыт и умело отражали атаки «Стоящих». А вот среди нападавших реальных профессионалов не было: я определил это и по характеру стрельбы, и по тому, что они никак не использовали свое численное преимущество. Нейтрализовать колонну по правилам военного искусства, вычитанным в книжках, — одно дело, настоящий бой — совсем другое…

Я притормозил метрах в пятидесяти от моста. Нападавшие не знали, кто именно едет на КамАЗе, поэтому я получил секунду на передышку.

— Где ты? — мысленно спросил я Священника.

— В «крайслере».

— В «крайслере»?!

— Меня заклинило между дверьми. Вытаскивай сербов…

Я выскочил на землю и побежал к канаве, в которой прятались Горан и Зоран. Их «патрол» стоял чуть поодаль. Удивительно, но машина была цела, если не считать одного пулевого отверстия на левом крыле… Нападавшие успели заметить меня — над головой тут же засвистели пули.

— Как отец Александр? — спросил я, упав на землю рядом с ребятами.

— Плохо, — покачал головой Зоран. — Весь салон всмятку. А он — в салоне.

Я посмотрел на «крайслер». Огромная машина лежала кверху колесами. Из окон медленно струился дым. Фугас перевернул автомобиль, но, к счастью, возгорания бензина не произошло. Однако при падении кузов основательно деформировался — и сложившиеся гармошкой двери не выпускали Священника из салона.

— Как нам его достать? — спросил я сербов.

— Сейчас никак нельзя, — хмуро ответил Горан, меняя рожок на своем «Калашникове». — Они сверху все простреливают. Не пойму, почему батюшка еще живой.

— Если бы пулемет сюда, — мечтательно вздохнул Зоран. — Или пять-шесть фугасов. Тогда бы мы могли устроить прикрытие и пробраться к «крайслеру». А так у нас и патроны-то заканчиваются. У меня, к примеру, последний магазин.

— У меня — тоже, — подтвердил Горан.

Я попытался проанализировать обстановку. Сербы не врали: добраться к «крайслеру» и остаться невредимым мог только герой западного боевика, но не человек из плоти и крови. Хуже всего было то, что подбитая машина Священника загораживала въезд на мост остальным машинам. Мышеловка, таким образом, совсем закрылась.

— Садись за руль! — прозвучал в моей голове повелительный приказ Священника.

— А ты?

— А что я? Ты математику в школе изучал? Что больше: один или девятнадцать?

— Я не хочу выбирать!

— Боюсь, тебя не спрашивают, хочешь ты или не хочешь.

— Но можно попытаться…

— Сядь в машину, иначе я замолвлю перед Богом словечко, чтобы ты никогда не обрел покоя!

Я в раздражении ударил рукой по асфальту.

— Что будем делать? — спросил меня Горан, выпустив длинную очередь в сторону нападавших.

— Садитесь в джип. Я поеду первым на КамАЗе. А вы замкнете колонну.