врагом станет за нее ратовать. Им же, Нарышкиным, вместе с царевичем Петром и его матерью совсем ничего «светить» не будет при таком раскладе.

— Б…ь, перестраховщики ху-ы! — снова завернул парень, в очередной раз подивившись уровню интриг при царском дворе. Там палец в рот не клади, мигом его откусят по самые плечи. — Неужели, переворот замутить решили? — предположил он, продолжая читать письмо. — Б…ь, точно! Переворот!

Уже в самом конце письма Софья писала, что, как доносили ее соглядатаи, примерно неделя осталась до выступления Нарышкиных. Тут Дмитрий оторвался от пергамента и посмотрел на Голицына.

— Так неделя, получается, уже прошла… Если дорогу учитывать, то уже третья неделя пошла. Это, как минимум, — пробормотал парень, теперь-то понимая причину тоски боярина. Тот фактически получил просьбу о помощи и весточку с прощанием из прошлого, когда ничего уже нельзя было поделать. Совершенно ничего. Даже вскачи он сейчас на самого быстрого коня и лети на восток, то к сроку ему было физически не успеть. Все уже произошло. — Мать твою!

И тут до парня доходит еще одна мысль, от которой у него прямо все внутри похолодело. Очень поганая мысль.

— Это что же выходит… Если путь нам в Москву теперь заказан, то и официально сообщить о триумфально окончании похода мы тоже не сможем⁈ С…а! — Дмитрий, как стоял в у столика, так прямо здесь опустился на землю. Сел, ноги подогнул. Схватил со столика кувшин и прямо из горла сделал большой глоток вина. Затем еще один. — Как же так? Мне что тут навечно оставаться⁈ Боярин⁈ Может, послать все к черту⁈ Построить полки, собрать все дельтапланы, наделать побольше бомб и гранат с горючей жидкостью и двинуть на Москву! Подойти к самым стенам и громко постучаться? Мол, вашу мать, отдавайте нашу государыню! А?

Вино оказалось довольно крепким. В голове зашумело, перед глазами все плыть начало. Правда, соображал еще хорошо. По крайней мере, парень так думал.

— А что сидеть тут и булки мять? Вона задницы какие уже отъели. Я говорю, боярин, нечего сидеть! Вставай! Поднимай полки! — Дмитрий, шатаясь, поднялся на ноги и сделал несколько шагов вперед. — Надо идти на Москву! На Москву! Мы же герои! Понимаешь⁈ Мы победители! Мы их там как клопов прихлопнем! — он даже ногой притопнул на месте, показывая, как сможет это сделать. — Сделаем, боярин. Не сумлевайся… Черт, не сомневайся… Я ведь тут еще кое-что придумал… Я еще не показывал? Нет? Точно? Хм, странно. Я думал, что уже показывал… Как тебе сказать-то… С физика, наверное, стоит начать… Вот смотри, — дрожащими руками он начал в воздухе что-то рисовать. Чертил, чертил какие-то замысловатые формулы. — Уловил? Это же формула воды! Не понял? Ладно…Тогда попробуем вот так… Вот воздух. Он ведь везде… А в нем есть что? — пьяная улыбка расплылась по лицу парня. — Правильно, в воздухе есть вода. Здесь есть много-много крохотных капелек, которые и глазу-то не видны. Понимаешь, теперь к чему я клоню? Это ведь получается боеприпас объемного взрыва, который есть везде! Во! Везде в воздухе есть крохотные капельки воды, которые в любой момент могут стать спиртом или чем-то хуже! И остается только щелкнуть…

Тут парень осел на землю и громко захрапел. Вино, действительно, оказалось крепковато для него.

Голицын же, выслушав всю эту тираду с совершенно каменным лицом, поднялся с кресла. Вид в этот момент он имел донельзя решительный.

— Если уж и колдун рвется в бой, то что мне-то боятся… Я иду, любимая… Потерпи немного. Потерпи еще чуть-чуть. Жив буду, найду тебя… Мертв буду, ждать стану…

[1] Улем — ученый, знаток исламского права.

[2] Симург — мифическая птица в исламской мифологии, созданная Аллахом враждебной людям и обитающая в пустынях Араваии.

[3] Гурии — в Коране райские вечно прекрасные девы, которые станут супругами для праведников в раю

[4] Известный факт, что в султанский гарем не брали худощавых женщин и девушек. Худоба в той или иной степени ассоциировалась с болезнью. Им местные эскулапы нередко приписывали даже бесплодие. Мол, худая, значит не сможет выносить здорового наследника. Полнота же считалась признаком хорошей плодовитости, то есть обещала султану почти гарантированное продолжение династии. При отборе в наложницы особое внимание обращалось на широкие бедра, полные груди и довольно заметный животик. При соблюдении всех этих трех условий шанс попасть в гарем, а значит и обеспечить себе сытую, богатую и счастливую жизнь, повышались многократно.

[5] Шивекяр — армянка, любимая супруга османского султана Ибрагима I, правившего в середине XVII в. Питал особую любовь к женщинам с пышными формами. В гарем отбирались женщины миловидной внешности, весившие не меньше ста килограмм. Шивекяр, считалось, весило около ста шестидесяти килограмм.

24. Неожиданный поворот

Достигнув реки Самарки, русское воинство с облегчение вздохнуло. Наконец-то, засушливые крымские степи с их пересохшими руслами крошечных речушек и выжженной палящим солнцем травой оказались позади. Истомившиеся лошади, особенно запряженные в тяжелые повозки с многочисленным добром, жалобно ржали и рвались к воде. Возчики их распрягали, обтирали и давали немного постоять, чтобы остыть после тяжелого пути. Лишь потом вволю поили холодной водой.

Многие воины с ходу бросались в речные воды, даже не разоблачившись. Лишь скидывали на песчаный берег саблю с ружьем, да пороховой припас. После долго отмокали в воде, не вспоминая и о еде.

К вечеру на правом «родном», что смотрел в сторону Москвы, берегу зажглось множество костров. Воевода дал воинству пару дней, чтобы прийти в себя, привести в порядок прохудившуюся обувь и одежду, начистить воинскую сброю. Чай, с победой домой возвращались, а не с попойки какой-нибудь. Все должно быть справно, чтобы глазу приятно было.

Ближе к ночи, когда все дела были сделаны, а в казанах уже доходила сытная похлебка, пошли разговоры. Воины вспоминали о доме, ждущих их женках и детишках, хвастались друг перед другом взятым у крымчаков добром, делились планами.

— … Как вернуся, братка, знаешь, что сделаю? — у костра, что горел почти у самого берега реки, развалился на теплой кошме коренастый воин. На его плоском веснушчатом лице играла мечтательная улыбка. — Сразу строиться стану. Рядом со своей халупой поставлю справную избу и стану сапоги тачать. Ха-ха, да не сам, конечно! — довольно рассмеялся конопатый, встретив удивленный взгляд соседа — плотного угрюмого мужика с перебитым носом. — Я же у крымчака знатного мастера взял. Прежде хотел было саблей его рубануть. Мол, и так уже богато добра взял. На кой мне черт еще этот чернявый⁈ Он же взмолился, в ноги бросился, умолял