Он невнятно выругался и поднял ладони вверх, как бы сдаваясь.

– Черт с вами! Вы что-то видите… или умело прикидываетесь. Сейчас развелось полно шарлатанов. Я дам вам ключи с одним условием…

– Каким?

– Кого, по-вашему, я прячу в шкафу?

«Они оба чокнутые, – подумал Лавров. – И банкир, и Глория. Кем она себя возомнила? Медиум! Что за дурацкий каприз? Жизнь в доме покойного карлика уже наложила на нее отпечаток. Так и до шизофрении недалеко…»

Глория повернулась к шкафу и приложила руки к деревянным дверцам. Если правда, что предметы содержат закодированную информацию, то она взломает этот код…

«Но как это сделать? Как? – вспыхнуло в ее уме. – Я не знаю доступа!»

* * *

Зубов в самом мрачном расположении духа взбежал по ступенькам и вошел в вестибюль театра. Со стены на него взирали два женских лица в траурных рамках, – Полина Жемчужная и Лидия Лихвицкая. Обе улыбались: первая – томно и загадочно, вторая – с меланхолической печалью. На полу стояли в больших вазах охапки цветов. Уборщица домывала полы. В воздухе пахло увядающими розами, табачным дымом и моющим средством.

Режиссер Канавкин помогал осветителю готовить место для третьего посмертного портрета. Черно-белое лицо Катеньки Бузеевой казалось по-детски наивным. Она как будто спрашивала каждого, кто смотрел на нее: «Что же вы со мной сделали?»

Зубов до хруста сжал челюсти и, кивнув сотрудникам, прошагал мимо гардероба к комнате отдыха, занятой следователем. Тот прибыл для соблюдения формальностей и по третьему кругу опрашивал всех присутствующих.

У двери на откидных стульях сидели Митин, Наримова, белокурая гримерша и трое молодых начинающих артистов, взятых на испытательный срок. Они тихо перешептывались. Увидев Зубова, Митин привстал и громко, за всех, поздоровался.

Официальная версия была та же, что и в первом случае, – Бузеева совершила самоубийство. Причиной смерти Лихвицкой признали собственную неосторожность актрисы. Она-де напилась, приняла сильнодействующую таблетку, залезла в ванну и захлебнулась.

– Вы как хотите, а я увольняюсь… – донеслись до Валерия Яковлевича слова Наримовой. – С меня хватит…

Он не обернулся, только прибавил шагу. Может, Канавкин прав, и ему стоит распустить труппу? Без Полины театр потерял для него былую прелесть. Оказывается, он создавал все это ради нее…

Когда шаги Зубова стихли, сотрудники, собравшиеся в ожидании беседы со следователем, вернулись к своим рассуждениям. В связи с уходом из жизни еще двух актрис режиссер отменил репетиции. Зубов приказал снять все афиши и вернуть зрителям заранее проданные билеты. В театре воцарились уныние и траур. Собственно, траур не прекращался со дня гибели примы Жемчужной…

– Что-то здесь не чисто! – пискнула гримерша, взглядом ища поддержки у Митина. – Где это видано, чтобы трое… одна за другой…

– Вирус суицида подхватить не трудно, особенно в нашей среде, – возразил тот. – Раньше подобное тоже случалось.

– Имеешь в виду шереметевских актрис? – повернулась к нему Наримова.

История про утопленниц в бывших усадебных прудах распространилась в театре с быстротою молнии. Пожилые билетерши шепотком пересказывали ее тем, кто еще не успел проникнуться зловещей романтикой прошлого.

– То было давно, – качнул головой Митин. – Я о Клеопатре и ее служанках, Ираде и Хармиане. Лично я усматриваю в этом влияние шекспировского магнетизма. Дамы могли настолько вжиться в роли… что подсознательно исполнили в жизни то, что должны были сделать на сцене.

Мнение новичков никого не интересовало. Но когда один из них выпалил: «Тогда на очереди Антоний!» – все, как по команде, на него зашикали. Зато Митину стало не до шуток.

– Приехали, – нахмурилась Наримова. – Что скажешь, герой-любовник?

Тот не успел ничего ответить, как из комнаты вышла заплаканная костюмерша и взахлеб принялась жаловаться на оскорбительные намеки следователя.

– Я к Зубову пойду, – всхлипывала она. – Напишу заявление об уходе… Мне на старости лет такая нервотрепка ни к чему…

– О чем он вас спрашивал? – заинтересовались новички.

– О… наркотиках! Не видела ли я в гримерных или в туалете… шприцов… Будто бы у нас тут… притон наркоманов!

Пожилая дама кипела от возмущения. Митин и Наримова отвели глаза. Для них не являлось секретом, что младший сын костюмерши баловался наркотой, – кололся, лечился, потом снова возвращался к пагубной привычке. Иногда парень врывался к матери в костюмерную, клянчил деньги и закатывал истерики. Все жалели несчастную женщину и скрывали этот факт от Зубова. Полгода назад Канавкин помог ей определить сына в наркологический диспансер, и тот пролежал на больничной койке три месяца. С тех пор его в театре не видели. Вряд ли он мог иметь отношение к смерти Бузеевой.

Один из молодых актеров вошел в кабинет следователя, и все оставшиеся наперебой кинулась успокаивать костюмершу.

– Не обращайте внимания…

– Им лишь бы найти козла отпущения!..

– Довели человека до сердечного приступа…

Молодую актрису из новеньких послали в аптеку за корвалолом. Митин сбегал в подсобку и принес воды из холодильника. Обиженная костюмерша держалась за могучую грудь и судорожно вздыхала…

Зубов согласился побеседовать со следователем, когда всех опрошенных отпустили восвояси.

– Ну-с, порадовать мне вас нечем, уважаемый Валерий Яковлевич, – сходу заявил тот. – Картина вырисовывается неутешительная. Эпидемия самоубийств, как я и предупреждал. Вы не изволили прислушаться, вовремя не приняли мер, и вот-с… мы с вами пожинаем плоды… преступной беспечности.

– Вы меня в чем-то обвиняете? – поморщился Зубов. – Тогда я позвоню своему адвокату.

Следователь пошел на попятную. Он был уже немолод, утомлен стрессами на работе и житейскими неурядицами. Связываться с адвокатом богатого дельца ему не хотелось. Тот настрочит жалоб в разные инстанции, отмывайся потом. Тем более что серьезных претензий к сему господину он предъявить не мог.

– Боже упаси! У меня нет повода для подозрений. Но… разве вам не жаль этих молодых красивых женщин, которые сводят счеты с жизнью?

– Жаль… Только как же я могу им помешать?

Зубову уже было известно, что Бузееву нашли мертвой в съемной квартире, что о трупе сообщил в милицию аноним, – вероятно, кто-то из соседей. Дверь в квартиру покойной была не заперта, нашелся любознательный человек, заглянул… Актриса лежала на кровати бездыханная. Смерть наступила от передозировки наркотика. По предварительному заключению, погибшая сама сделала себе укол в плечо. Никаких признаков насилия на теле не обнаружено.

– Бузеева употребляла наркотики?

– Полагаю, нет… Во всяком случае я не замечал, чтобы кто-нибудь из моих артистов приходил в театр под кайфом.