Лина шла уверенно, не спрашивая пути, хотя была здесь впервые. Она знала, что у неё всё получится, сейчас она уедет отсюда, и беспокоиться уже не о чем.

А спустя полминуты её безмятежное и приподнятое настроение вдребезги разбилось о ничего не выражающий взгляд Кольки Шнура.

Он возник словно из ничего, откуда-то справа, как будто серая лента людей выплюнула его из своей массы, как организм отторгающий нечто вредное и опасное для себя.

— Опаньки, — произнёс Шнур голосом таким же бесцветным и тусклым, как и его взгляд. — Попалась, сучка.

Птица успела лишь остановиться, больше ей ни на что времени не хватило, а Колька Шнур уже скользнул гадом, и его левая рука полулегла на плечи Лины, крепко сжимая шею. Оттопыренный большой палец Шнура впился под нижнюю челюсть девочки так, что ей стало страшно и очень-очень больно. Больно до рези в глазах и тумана вокруг.

Она даже не удивилась, каким образом Шнур её нашёл. Птица лишь бессознательно покрепче ухватилась за свой рюкзак с его бесценным содержимым, как будто это могло как-то спасти её.

А Шнур вёл Лину в сторону от вокзала и вполголоса безостановочно зудел:

— Хотела смыться от меня, прошмандовка? Я тебе что сказал делать? А ты смылась. Отсосала, я бы тебя простил. Может быть. А теперь всё. Три дня хором тебя будем, после чего попишу на цацки. Кожу лентами поснимаю…

Голос этот, противный, циркулярной пилой вгрызался в мозг Птицы. Её внезапно затошнило, и желудок беспомощно задёргался в беспорядочных спазмах. Лина несколько раз хватанула воздух широко раскрытым ртом, на её глаза навернулись слёзы.

— Гля! Колька биксу малолетнюю зацепил.

С разных сторон стали появляться вертлявые змеиные фигуры. Двоих Лина знала в лицо по интернату. Они были из Колькиной компании, и они же стояли тогда на втором этаже, у туалета, в оцеплении вокруг неё. Ещё двое были ей совершенно незнакомы, и, хотя эта пара казалась старше Шнура и его своры, выглядели они так же бездушно и жестоко, как и остальные.

Лина попробовала крикнуть, но не смогла набрать воздуха, так сильно Шнур сдавил ей горло. Её тащили куда-то прочь от вокзала и стоянки такси, но куда — Птица не могла понять.

Они уже почти добрались до угла, когда рядом с ними остановилась машина, скрипнув тормозами так, что вся компания на мгновение замерла, оборвав свой галдёжь на полуслове. Дверка отворилась, и оттуда вывалился ещё один квадратнолицый близнец Саши и Игоря.

— А ну стоять, гондоны! — властно распорядился он, делая загребающий жест широкопалой лапой. — Давайте её сюда.

Габариты говорившего и уверенность его тона угнетающе подействовали на всю гоп-компанию. Дружки Шнура продолжали молчать в оцепенении, не зная, что им делать, и переводя взгляд со своего предводителя на нового участника этой мизансцены. Над ухом Лины засвистело участившееся сиплое дыхание Кольки.

— Какого хера? — злобно прошипел он. — Это наша тёлка.

— Ты чё, малец, не понял? — протянул квадратный. — Быстро её в машину, сказал.

— Ты кто такой? — голос у Шнура был такой, будто у него внезапно заложило нос.

— Щас я тебе объясню, — зловеще пообещал квадратный и сделал шаг вперёд. — Так, что у тебя глаза на лоб повылазят.

Он сунул руку сзади за пояс, туда, где, судя по всему, у него находилось оружие. Круг пацанов еле слышно ахнул, и все, как по команде, шагнули назад. Авторитет Шнура рушился прямо на глазах у его команды.

— Хочешь? — напористо спросил квадратный, нагнетая обстановку до предела.

Птице не было видно Кольку, но она спиной чувствовала, какая борьба сейчас в нём происходит. В эту минуту он терял всё — полную и безраздельную власть над своими шавками, превращаясь в ничто, испуганное и бессловесное, такое же, как и они.

Наконец рука, сжимавшая шею Лины, расслабилась и упала вниз. Шнур толкнул её в спину.

— Ладно, — процедил он. — Забирай. Было бы из-за чего пургу гнать.

Птица ватными непослушными ногами сделала несколько шагов. Ситуация изменилась, но совсем не в её пользу. В лучшем случае её теперь убьют быстро, без мучений и надругательств. Она в отчаянии оглянулась по сторонам.

Людей поблизости не было, все они остались далеко позади, у здания вокзала. Кричи не кричи, никто не услышит и не придёт на помощь.

Собрат Игоря и покойного Саши победно усмехнулся и подошёл ближе. Он властно схватил её за руку, намертво вжавшуюся в лямку рюкзака, и грубо дёрнул к себе.

— Брысь отсюда, босота, — приказал он, полуобернувшись к притихшей шобле.

Колька с тихой злостью пробормотал какое-то ругательство. Квадратный, не обращая на это внимания, повернулся к нему спиной и потянул Птицу к автомобилю. Лина в последней отчаянной попытке дёрнулась, пытаясь вырваться и броситься к проезжей части, где, время от времени, проносились машины, водители и пассажиры которых не обращали ни малейшего внимания на происходившее здесь. Но, рука мужчины держала её так крепко, словно они были одним целым. И тогда, от безысходности, от давящего животного ужаса, что её везут убивать, Птица закричала, высоко и на одной ноте. Но её крик тут же захлебнулся, потому что второй рукой квадратный припечатал её по лицу так, что рот Птицы наполнился тёплой солоноватой кровью.

А в следующий момент произошло нечто совсем неожиданное. Шнур одним хищным движением скользнул за спину мужчины и ударил его в спину. Квадратнолицый не то вздохнул, не то охнул удивлённо, и рука, сжимавшая Птицу, ослабла. Шнур ударил его ещё раз и, не отнимая кулак от спины квадратного, как показалось Лине, несколько раз как бы подтолкнул его. Глаза у мужика полезли из орбит, и лицо стало стремительно терять свой цвет.

— Вот су-ука, — протянул он неизвестно кому, а затем ноги квадратнолицего подломились, и он тяжело осел на асфальт у колёс своего автомобиля. Одна из его ног, согнутая в колене, стала мелко дрожать, и, казалось, что квадратный пытается стряхнуть что-то, заползшее ему под штанину.

Шнур стоял над ним, тяжело и прерывисто дыша. Его опущенная рука сжимала нож, лезвие которого было окрашено красным. Но Колька словно забыл о нём, глядя на лежавшего у его ног незнакомца. Глаза его были, по-прежнему, тусклыми. В них не различалось ни испуга, ни интереса, ни возбуждения.

— Вот так, — протянул он ровно, безо всякой интонации, а затем наклонился и вытер нож о белую рубашку мужчины. И повторил:

— Вот так.

Квадратнолицый всё ещё сжимал руку Птицы, но уже не так крепко. Теперь он, скорее, удерживался за неё, чтобы не ускользнуть в кромешную тьму, куда сейчас перетекала его жизнь. На асфальте под мужчиной стало расползаться красное пятно.

И тут, пока внимание всех было приковано к беспомощно сидевшему квадратнолицему, который ещё несколько секунд назад был полновластным хозяином положения, Птица вырвала руку и бросилась прочь. Она побежала обратно к вокзалу, туда, где стояла кучка разговаривавших таксистов. Её трясло, она задыхалась и всё не могла набрать в грудь достаточно воздуха, чтобы закричать. Но, уже через несколько шагов её настиг Шнур и сделал подсечку так, что Лина со всего размаха упала на асфальт, и лишь, оказавшийся спереди, рюкзак немного смягчил падение.