class="p1">Взять даже нашу с Трэвисом поездку на его ракете два дня назад. Это было настолько волнительно и в какой-то степени безрассудно. Но, даже несмотря на мандраж и беспокойство, которые меня сначала донимали, я смогла расслабиться и вкусить этот момент на полную катушку, отбросив все сомнения. Такого азарта, драйва и восторга я ещё никогда не испытывала. Даже сидя рядом на пассажирском сиденье во время гонки Трэвиса. Ничто не сравнится с теми ощущениями, когда ты сама управляешь такой мощной машиной. Ощущение полёта и единения, причастности и всемогущества не покидало меня пока я была у руля. Пока я была в главной роли. Может это и глупо, но в тот момент я правда почувствовала, что всё в моих руках. Я была окрылённой, возбуждённой и оживлённой. Я была на подъёме.

Когда мы ехали обратно, то Трэвис сказал, что гонки для него похожи на дикий и опасный секс. Только опасен он не в том смысле, в котором я привыкла думать. Там другая опасность. Как он сказал: «Когда ты несёшься по дорогам, маневрируя среди машин, следя при этом за окружающей обстановкой, чтобы никого не отправить на тот свет, то испытываешь нечто похожее, когда занимаешься сексом в общественном месте. А доезжая до финиша, выдыхаешь и расслабляешься как после оргазма, испытывая невероятное ощущение свободы, куража и удовлетворения». Поскольку секса в общественном месте у меня не было, то я поверила ему на слово. Ещё Трэвис сказал, что каждая гонка не похожа на предыдущую, хоть, со стороны, так и не кажется. Но всегда присутствуют какие-то детали, делающие каждую гонку особенной и уникальной. И он помнит все свои старты и финиши с семнадцати лет.

Ещё я поняла, что не зря ему всё рассказала.

Во-первых, мне стало легче. Ходить с таким грузом на душе хоть и было привычным, но оказалось непростым занятием.

Во-вторых, он не жалел меня. Меньше всего на свете мне хотелось бы видеть жалость по отношению ко мне. Почему? Потому что жалость унизительна по своей сути. А унижений мне и так хватает.

В-третьих, идея прожить оставшиеся две недели словно я нормальная девушка с друзьями, показалась мне очень заманчивой. Да, пожалуй, Трэвис стал мне почти другом. Просто я никогда в жизни не дружила с парнем, поэтому мне сложно сказать, дружба у нас или нет. Во всяком случае, мне с ним приятно общаться, очень приятно обниматься и невозможно приятно заниматься сексом.

О да…

Он меня тогда привёз в общежитие и до рассвета мы не спали, пока Трэвис показывал мне разные позы и ракурсы. Правда начали мы в машине около общежития. Поскольку она тонированная, то он сказал, что не прочь ощутить меня сверху. Всем процессом он управлял сам, сказав мне просто расслабиться. И я расслабилась и получила мощный оргазм, сидя на нём. А потом мы перебрались в его комнату, откуда он не хотел меня выпускать. Я парила где-то очень высоко и не хотела останавливаться. Трэвис даже пошутил, что я для него идеальная девушка, которая, как выяснилось, очень любит секс. Много секса. Но я правда от процесса и кульминации получала неимоверный заряд сил и энергии. Как только он начинал замедляться, испытав оргазм, я сразу же просила продолжать. Он смеялся, но продолжал.

Ещё он сказал, что такого истинного блаженства ни с кем не испытывал. И целовал меня. Постоянно, долго, глубоко, медленно, страстно, нежно, иногда вкрадчиво, но не отрывался от меня ни на минуту. Мои губы так опухли тогда от его поцелуев. Но это правда слишком приятно.

Кстати, весь процесс происходил при слабом свете от прикроватной лампы.

Он с особым трепетом ласкал мою грудь. Да и вообще, надо сказать, я не ожидала, что за маской неотёсанного хама скрывался такой нежный парень. Он действительно мог быть няшным мишкой, как однажды назвал его Джастин. Правда не всё время, чаще он был очень страстным и властным. Но мне понравилось абсолютно всё, что он делал со мной.

В те моменты я чувствовала себя живой и самой желанной. Я напрочь забыла о том, что происходило за пределами его комнаты. Из головы вылетели все страхи и сомнения. Я была совершенно отрезана от мира. Но когда вернулась на эту землю, то осознала, что я готова и, самое главное, хочу бороться. Я нашла в себе силы для сопротивления. Трэвис, можно сказать, вдохнул в меня уверенность. Передал мне часть своих сил. Что-то изменилось во мне после моих откровений и той поездки. Я даже сама не могла понять, что конкретно, но в голове словно тумблер переключился.

Я должна сама разобраться со своей жизнью, без посторонней помощи. Может он и хотел бы помочь. Но что он мог сделать? Спрятать меня от моего отца? И чтобы это изменило?! Я потом должна была бы всю жизнь ходить и озираться по сторонам? Это не решение. Я не хочу и потом жить в страхе, что отец подкараулит меня и накажет за бунт. А оставить Картера в такой давящей обстановке и вовсе не входило в мои планы. Единственное, что мне хотелось донести до отца, что я больше не маленькая девочка и могу сама решать, как мне жить, кем быть и с кем общаться.

Я не хотела обращаться в полицию, не только из-за папиных знакомств. Я хотела наладить контакт и чувство сопричастности внутри семьи. Конечно, у нас никогда не было тёплых и доверительных отношений с ним, но всё же он мой близкий и родной человек, который заблудился в своих собственных страхах. Отсюда такое поведение. Он же любил меня. Я же его дочь.

Вот это я и думала донести до него. Я всё ещё его живая дочь. Мы не сможем вернуть Джуди, но я-то здесь. И мне очень нужен отец, который хоть немного дорожит мной и моей жизнью. У меня была уверенность, что получится затронуть те струны его души, которые остановят его безумства. Поэтому полиция здесь не нужна. Здесь было необходимо сделать выбор в пользу семьи.

А пока мы были похожи на разрозненный лагерь беженцев, где каждый прятался в своём укрытии и выбирался только чтобы поесть, опять-таки в безмолвии. Мне же отчаянно захотелось поменять эту парадигму. Хоть немного внести тёплых и добрых эмоций.

Настоящей жизни внести мне хотелось вместо той, что пропагандировал отец.

В своих мыслях зашла в родительскую спальню, где мама вновь стояла около открытого окна и наблюдала за Картером, который под песню Demons