я присутствовала на том, когда Геннадий впервые увидит ее «новшества», так он будет сдерживать себя хоть немного, ну а я не могла не поддержать ее.

Меня никто не предупредил, и я не знаю о чем она знает. Какую версию ей рассказали.

Она обнимает меня крепко, как всегда, я утыкаюсь ей почти в грудь, она выше меня на голову, и начинаю рыдать уже в голос, а она утыкается носом в мои волосы.

— Прости Роси! Мне так жаль, что я не была рядом с тобой, когда ты в этом нуждалась больше всего, я никогда себе это не прощу, я должна была быть рядом! — я лишь мотыляю головой из стороны в сторону, чтобы она замолчала, ведь она ни в чем не виновата и мне становится еще больнее от того, что она винит себя. Ведь сейчас она рядом!

Все винят себя.

— Не говори так, — нахожу в себе силы сказать хотя бы это.

Спустя три недели мы прогуливаемся с Настей по магазинам, я смотрю все для малышей, так я себя отвлекаю от грустных мыслей. И я до сих пор не могу поверить, что беременна, что стану мамой в восемнадцать и мне бы испугаться, но я счастлива как никогда, я уже их люблю, и я уверенна, с Глебом мне ничего не страшно. Когда меня пару дней назад начало тошнить по утрам, я думала, что отравилась, это продолжалось по несколько раз на дню и я записалась к врачу, и когда я вышла уже совсем от другого специалиста, то не знала, что мне делать, я хотела и прибить Глеба и расцеловать. Вот такие противоречивые чувства. Я для приличия сказала, что от наглый и хитрый, но радость переполняла меня и я не смогла на него долго злиться. Тогда он мне и рассказал, когда именно мы зачали наших малышей, что он знал об этом еще с первого дня и что их больше, чем один тоже, вот тогда я не сдержалась и отходила его полотенцем по пятой точке.

Днем благодаря учебе и друзьям я держалась, но, когда наступала ночь, я не могла сдержать слез, Глеб ничего не говорил в такие моменты, молча, лежал рядом со мной, поддерживал меня, баюкал в своих крепких объятиях. Я понимаю, что мне нужно взять себя в руки ради детей, ведь они все чувствуют и на мое здоровье переживания сказываются не лучшим образом, но я не могу не скорбеть, я вспоминаю папу каждый день и это рвет мою душу на куски.

Мы еще не знаем кто у нас будет, хотя Глеб уверяет, что это мальчики, но как он может быть так уверен? Чутье говорит волчье.

— Даже не верится, что ты скоро станешь мамой, а я крестная этих милых карапузов!

— Откуда ты знаешь, что они милые? Ты их еще даже не видела. — смеюсь я.

— У вас других не может быть, ты видела себя в зеркало? А Глеба? Вы ходячие модели и секс-символы.

—Скажешь тоже. И ты крестная только одного малыша, второй для Лиззи, она тебе не отдаст двоих.

Теперь уже смеется Стася.

— Ладно, поделюсь только с ней, потому что она замечательная и добрая!

— Ты не представляешь, как я рада, что вы подружились! А как тебе остальные ребята?

— Все дружелюбные и веселые, только Ростислав как грозный дядечка, а Ярик наоборот, по нему сцена плачет. А Рома вообще странный, ходит надутый как индюк и злой как волчара. — я усмехаюсь на этих словах, она не представляет на сколько она близка. И это, кстати, еще одна проблема, она не знает ни про меня, ни вообще про оборотней. — Мне кажется я ему не понравилась и это мягко сказано. Он всегда смотрит на меня с какой-то злостью и ненавистью я бы сказала… да, определенно.

— Рома точно тебя не ненавидит, не принимай на свой счет. — но если посудить, то он действительно странно себя ведет с того момента, как только они увиделись. И у меня есть на этот счет свои догадки, надо выпытать у Глеба. Вот только проблемка, Макс сделал Насте предложение на последней гонке после того, как сломал руку, и она теперь его невеста.

Глава 32.

Эпилог. Глеб

— Ты вроде на свидание меня позвал, а мы в твоем поселении.

— В нашем поселении, завтра я официально представлю стае их Луну.

— А можно меня так не называть?

— Неа. Это как первая леди страны. А теперь закрывай глазки, только не подглядывай и подожди буквально минуту. — Мира послушно выполняет указание. Быстро оббегаю авто и помогаю выйти малышке. Успеваю обсмотреть ее еще раз. Замшевые черные ботфорты на тонкой шпильке, черное платье-пиджак на запахе которое открывает такие виды на декольте и ножки, что в паху стало тесно, как только увидел ее, черное пальто и прямые волосы. Уже вижу, как сниму с нее все эти тряпки и трахну.

Провожу на второй этаж на открытую террасу с нашей спальни, в доме стоит вкусный запах древесины, обожаю его с детства. Я приготовил столик, романтический ужин и свечи, знаю, что на улице холодно, но мы быстро расправимся с первой частью, а дальше будет жарко.

Прошло два месяца с похорон Виктора и Мира потихоньку приходит в себя, уже не плачет каждую ночь, как было, но грустит и вспоминает каждый день. Я ждал подходящего момента и думаю он настал.

— Открывай глазки. — малышка распахивает широко свои глазища и удивленно ахает.

— Глеб… Боже, какая красота. — шепчет и оглядывается по сторонам. Даю время осмотреться. Она вертит головой в разные стороны, как маленький ребенок, по сути, она и есть ребенок, ей всего восемнадцать. Ей нравится, что она видит. А мне нравится, что ей нравится.

Осматривает вид на лес, который открывается со второго этажа и затем поднимает голову к небу, оно сегодня чистое и усыпано звездами (так и было задумано), поворачивается ко мне, в ее глазах плещется любовь и нежность, а радостная улыбка, говорит о том, что я в правильном направлении.

Обнимаю ее за талию и