сдержанности и растратив остатки смущения, продолжила. Хотелось довести его до того разнеженного состояния, что бывало всякий раз после близости, но чтобы при этом Марк не тратил на меня силы. Он был моим дыханием, новым лакомством, и каждая его неосознанная реакция придавала сил. Я действовала все более неистово, гладила его живот и бедра, продолжая пробовать и узнавать. Кто сказал, что нельзя хотеть приносить наслаждение любимому человеку?

— Габ… — выговорил он и, вздрогнув, отстранил меня и откатился прочь. А через несколько секунд я увидела тот самый взгляд, полный расслабленного счастья. — Я нарочно буду уставать, если ты станешь делать так каждый раз.

Я довольно улыбнулась, а потом словно темную занавесь опустили. Стало жутко и тоскливо оттого, что смерть преследует нас. И даже вкуснота и нежность были мгновенно забыты, изгнаны из сердца ожиданием новой боли.

— Марк, — прошептала я, — мне было так страшно там! Прости, что поддалась панике. Я не хотела терять тебя, и сделать ничего не могла. — Я бормотала, и слова слетали с губ все стремительнее. — Пыталась согреть, привести в чувство — без толку! Глупая беспомощность! Слишком много всего, тяжелый груз, и я боялась бояться. Но в последний миг, когда весла шлепнулись в воду, я думала только об одном. Что многого для тебя не успею сделать, понимаешь? Из сердца словно всю кровь выжали! И вот мы вместе, опасность миновала, а я снова боюсь. Вижу тебя, слышу, чувствую — и кажется, новый страх пережить невозможно, внутри что-то погибнет…

Марк выбрался из-под одеяла и схватил меня, сажая к себе на колени. Обнял, тяжело вздохнул и замер. Я прижалась к его груди ухом, упиваясь ритмом жизни, и, конечно, расплакалась. Против обыкновения Солнечный ничего не говорил, и я внимала его молчанию. Конечно, он знал, что сейчас нам главное просто быть вместе.

— Это повторится, да?

Марк кивнул.

— Хочу кое-что рассказать тебе, Габ. О судьбе.

Я обхватила его за шею и приготовилась слушать, но Марк довольно долго молчал, прежде чем начать.

— Когда соприкасаешься с потусторонними силами, ты на какое-то время можешь открыть для себя иные пределы. Это может быть прошлое, которого ты не помнишь, или что-то особенное в настоящем. А порой это будущее — возможное, далекое или близкое. Когда я потерял сознание (иначе говоря, превратился в бесполезный кусок дерьма), то помчался во времени вперед. Вышел из тела, улетел далеко, ты поэтому и не могла меня согреть. Я видел нас, Габ, в месте, похожем на священную долину. Вот только была она огромной, и на небе правили иные звезды. Это был другой мир, котенок. Не наша планета, что-то непознанное, яркое и удивительное, но все равно родное. И я знал тогда, что красная земля и это место связаны, словно говорил с другой родиной какой-то из своих прошлых душ.

— И что она сказала? — шепотом спросила я.

— Что Атра испытает боль. Что нам придется либо оставить её, либо страдать всем вместе. Что нет больше гроз и солнца — только одно бесконечное небо для всех. А ещё сказала, что узы скрепляют не клятвами, а тем соком сердца, что источает только любовь. Думаю, скоро падет всё привычное. Страх ещё не раз охватит нас обоих. Я ведь тоже боюсь, — тихо сказал он. — Но очень хочу помочь тебе справиться, Габ.

Он нежно поцеловал мои свежие ссадины, провел языком, и было это совсем не больно.

— Что ты делаешь? — прошептала я.

— У зверя есть свои уловки, но они не всегда срабатывают. Сейчас я могу в прямом смысле зализать твои раны, маленькая.

Чувствуя эту прекрасную, звериную нежность, я глотала соль собственных слез. Он будет рядом. Он поможет мне совладать со страхом. И если нам суждено умирать вместе с Атрой — мы умрем, глотая прекрасный сок любви, вкус которого не испортит даже смерть.

Мы вышли из каюты уже под вечер, и были радостно встречены командой. Моряки обнимали Марка, улыбались мне, а Куролесь громко мурлыкал, взятый на руки.

— Кулек? — сразу спросила я.

— Спит, — ответил Торми. — Согрели, напоили зельями. С ним все будет хорошо. Как вы?

— Нормально, — отозвался Марк. — Спасибо, что отыскал. Вот что значит сын моря.

Торми хмыкнул.

— И в честь этого я заново отращиваю бороду. Карта у нас!

— Ур-р-а! — отозвались матросы дружным хором.

— Главное, что вы живы, — сказала Дайра. — Если бы что-то случилось непоправимое — и карта была бы не нужна.

— Главное — это Атра, — возразил Марк. — И Габи, конечно. А вот меня можно было и в расход пустить, такую ловушку проворонил… Впрочем, я даже рад, что стал для Деверо мишенью.

— А я вот не очень. — Нахмурилась, но тотчас улыбнулась, вспоминая, что мы делали в каюте. — Никогда таких жутких существ не встречала. Это люди, погибшие в пропасти?

— Все те, кто туда прыгнул или кого скинули. Неугодные, несчастные влюбленные, злодеи, уроды, и прочие. Сама понимаешь, за сотни лет скопилось множество темных призраков. Они — пленники скал, тут и охрана не нужна. Даже если какой-то счастливчик спустится, его высосут до дна.

— Почему меня не тронули?

— Свет может создавать щит, хотя и не прочный, — отозвался Марк. — Я не собирался позволять им причинить тебе вред, Габ.

Я вздохнула. Ну, конечно.

— Мне бы подобную штуку.

— А ты забыла, что создала нечто похожее из воздуха? — улыбнулся он. — Без магии бурь мы бы с Кульком не очнулись. — Он коснулся на мгновение моих волос. — Торми, как мы будем прорываться к океану?

— Придется рискнуть и пойти тропами, которые никто бы не избрал. Судно тяжеловато для бурных рек, но глубина там порядочная, справимся. Маир и Лар прикроют отступление.

— Что насчет остального?

— Идемте в каюту, поговорим.

На столе капитана лежала карта. Мы все вместе над ней склонились, и, хотя я почти ничего не понимала в морском ориентировании, было ясно — на одной части бумаги нарисован сам остров и написаны его координаты, на другой — более подробная прорисовка местности. Там было указано, где находится храм неведомого бога.

— В целом все ясно, и, согласно цифрам,