В 1713 г. вызвавший гнев своих покровителей-ойратов Даниель-ходжа был, в свою очередь, схвачен увезен в Джунгарию[635], откуда был отпущен только через семь лет, в 1720 г. После этого до самой своей смерти в 1735 г. он оставался правителем Кашгарии и умер, передав власть своим четырем сыновьям, старший из которых, Джахан-ходжа, получил Яркенд и был признан братьями в качестве хана[636]. Несомненно, разделение было произведено по воле Джунгарских властей, которые опасались сильно укрепившегося к этому времени авторитета ходжей, признаваемых местным населением уже в качестве законных, потомственных монархов. Тем не менее своей цели они не достигли: между черногорскими ходжами соперничества не возникло, напротив, они начали укреплять свои города и увеличивать войска. Осведомители доносили джунгарским властям, что эти приготовления ведутся против них, и тогда ойраты в 1754 г. арестовали яркендского хана Джахан-ходжу[637].

Арест хана-ходжи послужил предлогом для выступления его Родственников против ойратского владычества, причем весьма своевременным: Джунгарское ханство в это время само переживало Династический кризис и было вынуждено признать вассальную зависимость от империи Цин. В отличие от ойратов, китайские власти решили действовать не грубой силой, а путем интриг: стремясь подорвать легитимность черногорцев, они направили в Кашгарию их главных соперников — белогорских ходжей Бурхан ад-Дин-ходжу и Хан-ходжу, сыновей бывшего кашгарского правителя Ах-мад-ходжи[638]. За короткое время при поддержке цинских властей ойратов и местного населения белогорцам удалось подчинить всю Кашгарию, однако зависимость от империи Цин ослабляла их легитимность в глазах подданных, и они решили в очередной раз опереться на религиозный фактор, но же в другой форме.

Выше мы уже достаточно подробно описали процесс прихода к власти в кон. XVII в. кашгарских ходжей, которые уже в сер. XVIII в. были вынуждены признать вассальную зависимость от империи Цин. Однако когда враждебные Китаю черногорские ходжи были изгнаны из Восточного Туркестана и на троне оказался лояльный маньчжурам белогорец Бурхан ад-Дин-ходжа, в кашгарской политике произошли существенные изменения. Понимая, что сильно проигрывает по сравнению с изгнанными противниками, ставленник Китая решил напомнить своим подданным о своем происхождении от почитаемых святых и… призвать население к борьбе против своих прежних покровителей — китайцев. Это было тем проще сделать, что китайцы являлись «неверными», следовательно, борьба с ними должна была стать общим делом для всех мусульман Кашгарии — независимо от того, сторонниками какой династии ходжей они являются. В результате в 1758 г. белогорские ходжи сумели превратить религиозный фактор в национальный и возглавили восстание против империи Цин. Однако уже в 1759 г. восстание было подавлено, Бурхан ад-Дин и его брат Хан-ходжа бежали в Бадахшан, где их в том же году убил местный правитель Султаншах — за эту услугу китайские власти еще долго выплачивали его потомкам, бадахшанским шахам, специальную пенсию[639].

Наверное, действия ходжей были, в принципе, правильными, поскольку население Кашгарии или Восточного Туркестана (или Синьцзяна, как этот регион именуется сегодня) издавна характеризовалось разобщенностью и отсутствием четкой этнической и национальной идентичности[640]. Более того, в силу давнего влияния мусульманского духовенства на все сферы жизни государства и общества Восточного Туркестана (особенно после установления теократической монархии ходжей) четко отделить светскую власть от религиозной было практически невозможно[641]. Таким образом, фактически по умолчанию опора на религиозный фактор становилась едва ли не единственным средством признания законности претендента на власть. Другое дело, что у них не хватило ни войск, ни времени, чтобы привлечь мусульманское население региона к борьбе с империей Цин, почему они и потерпели поражение.

Большинство ходжей погибло во время восстания, из семи сыновей Бурхан ад-Дин-ходжи уцелел только один, Сарымсак (Саали-ходжа), многочисленные потомки которого нашли убежище в Коканде. Китайцы прекрасно понимали, насколько важна роль ходжей как потенциальных предводителей антицинского движения. Поэтому они уступили Кокандскому ханству право сбора отдельных пошлин в Восточном Туркестане и предоставили ряд дополнительных привилегий — исключительно за то, чтобы ханы Коканда установили надзор за ходжами и не допускали их попыток вернуть себе трон Кашгарии[642].

Однако время от времени отношения между Кокандом и империей Цин осложнялись, и тогда ханы использовали ходжей как средство давления на Китай. В течение 1820-1860-х гг. сыновья и внуки ходжи Сарымсака раз за разом предпринимали попытки свергнуть цинское господство в Восточном Туркестане и восстановить свою власть. И, как ни странно, хотя раз за разом терпели поражения, при очередной попытке вновь находили большое количество сторонников, которых вели на борьбу против китайцев. Несомненно, такую тенденцию можно объяснить исключительно тем, что ходжи являлись символом религиозной борьбы, в глазах населения Кашгарии являвшейся также и борьбой против иностранного владычества — владычества «неверных» китайцев. Неслучайно в исследовательской литературе этот период характеризуется как «Джихад ходжей»[643].

Так, в мае 1826 г. Джахангир (Джангир) — ходжа бен Сарымсак, за Несколько лет до этого бежавший в киргизски степи из-под надзора кокандского хана, не пожелавшего поддержать его идею «священной войны» в Восточном Туркестане[644], практически без боя захватил Кашгар, при ликовании народа был провозглашен правителем с титлом Сайид-Джахангир-султана и восстановил мусульманские институты управления по кокандскому образцу. Проводя сравнительно либеральную внутреннюю политику, он сумел обеспечить себе поддержку практически всего населения государства, включая даже тех, кто ранее целиком стоял на стороне цинских властей, а мусульманское население других областей, все еще контролировавшихся маньчжурами, готовило заговоры в пользу ходжи. Джахангир-ходжа также пытался создать коалицию из мусульманских государей Центральной Азии против империи Цин, однако сумел добиться только присылки отряда из Коканда. В 1827 г. китайское войско численностью в 70 000 чел. вступило в пределы Кашгарии. Но хотя ходжа мог выставить до 200 000 воинов, его воины не имели достаточного опыта войны с регулярной китайской армией, были плохо вооружены. Тем не менее Джахангир, подобно своему деду Бурхан ад-Дин-ходже, объявил газават и призвал всех «правоверных» выступить против иноземцев. В первом же сражении ходжа был разгромлен, но не сложил оружия: он бежал к киргизам и в 1828 г. во главе их конницы сумел даже разгромить одно из китайских воинских соединений. Однако вскоре один из кашгарских наместников, преданный маньчжурам, изменническим образом захватил ходжу, который был брошен в тюрьму и через несколько лет предан казни[645].