На следующей диаграмме представлены результаты ответов на вопрос: «Есть разные представления о том, что такое „хорошая физическая форма“. Для одних „хорошая физическая форма“ – это общее физическое состояние, хорошее самочувствие. Для других „хорошая физическая форма“ – это не только общее физическое состояние, но и красивое тело, хорошая фигура. Какая точка зрения – первая или вторая – вам ближе?» Если для 54 % мужчин и 47 % женщин это – просто «общее физическое состояние, хорошее самочувствие», то для 39 % мужчин и 48 % женщин это также – «красивое тело, хорошая фигура».

Более сложные и тонкие эстетические притязания удовлетворить труднее. У западных мужчин рост неудовлетворенности своим телом связан прежде всего с появлением новых эстетических критериев оценки своего телесного «Я». В России этот процесс только начинается.

Если взглянуть на Россию за пределами Садового кольца, многие вопросы, волнующие западных исследователей, для россиян не особенно актуальны: какой там фитнес, если в деревне нет газа и электричества, да и есть нечего?! Но нужно смотреть вперед. Изучение физкультурно-спортивной мотивации и самооценок подростков (Ильин, 2002) показывает, что и гендерные различия, и тенденции развития в этом вопросе у нас те же самые, что в других странах. А то, что сегодня чувствуют подростки, завтра станет достоянием взрослых. Как бы ни были сильны в массовом сознании консервативные настроения, общий тон развития задают не брюзжащие пенсионеры и мечтающие о возвращении к далекому патриархальному прошлому священники, а городская молодежная культура.

В этой связи представляет интерес не только всеми одобряемый спорт, но и почти всеми не одобряемые мужской стриптиз и мужская проституция. Для России эти явления относительно новые. Раньше мужчины были лишь зрителями женского стриптиза, а теперь они нередко становятся действующими лицами, показывающими свою наготу за деньги, для сексуального удовлетворения публики. Как это сказывается на их образе «Я»? (См.: Кон, 2003б.)

Мужской стриптиз. Интерлюдия

С точки зрения гегемонной маскулинности, мужчина, торгующий собственным телом и занимающийся сексуальным обслуживанием, – это предел падения. Но чувство унижения и утраты вирильности ассоциируется не с оголением как таковым, а с потерей статуса. Стриптизер, или артист эротического шоу, поначалу чувствует себя беззащитным под оценивающими взглядами публики. «Стоя голым перед четырьмястами людьми, чувствуешь себя таким ранимым. Трудно не воображать, что каждый в аудитории критически оценивает твой „размер“. Но я никогда не заботился об эрекции – ты слишком напряжен, слишком много думаешь об аудитории», – признавался артист лондонского «грязного шоу». Смущение по поводу собственной наготы – чаще всего проявление обычной исполнительской тревожности. Молодой человек легко может убедить себя в том, что он демонстрирует не столько свою природную наготу, которой нужно стесняться, сколько совершенное владение телом, самообладание и мастерство, а это вполне почтенные мужские качества. Кроме того, важную роль играет мотив социального успеха.

Московские журналисты, посетившие дорогой женский клуб с мужским стриптизом и познакомившиеся с «мальчиками по вызову», обнаружили, что эти молодые мужчины не чувствуют себя униженными. Молодому журналисту из «Men's health», который пробрался в закрытый клуб, переодевшись женщиной, стриптизеры не понравились, показались наглыми, приставучими и выглядящими «не по-мужски», особенно его шокировала их плотно обтягивающая одежда. Впрочем, в его рассказе явно проступает забота о том, чтобы его самого, не дай Бог, не приняли за гея.

Впечатления журналисток более разнообразны и скорее положительны. По словам журналистки «Московских новостей», самое «неприличное» в клубе «Красная шапочка» – цены. Все остальное скорее хорошо. Красивые стриптизеры, от 19 до 29 лет, приходят сюда из специальных школ танцев и моделей. Танцуют они в плавках, но за особую плату могут раздеться совсем. Можно «заказать» парня к себе за столик или на приватный танец «в абсолютно обнаженном виде», пойти с ним в солярий или совместно принять душ. Сексом в клубе официально не занимаются. Кроме случайных посетительниц, там около ста постоянных клиенток. Это богатые женщины средних лет, которые держатся свободно и могут оплатить любое удовольствие. В общем, если разобраться, сервис как сервис. Женщины испокон веков обслуживали мужчин, так почему не сделать наоборот?

В отличие от дешевых уличных сексработников, клубными «коллбоями» (мальчиками по вызову) работают студенты престижных вузов, красивые парни с большими «стволами». Все оплачивается по таксе, время и каждая услуга – отдельно. Можно заказать по картотеке спутника на вечер или даже взять его с собой в круиз. Журналистка из «СПИД-инфо» «арендовала» на вечер 26-летнего красавца Серджио, пошла с ним в ночной клуб, и все ее подруги им дружно восхищались. Можно нанять «мальчика» и в постель, но это дорого.

А как воспринимает свою роль Серджио? Казалось бы, выставляя себя на продажу, он должен потерять самоуважение. Ничего подобного. Так как его труд хорошо оплачивается и на него всегда есть спрос, он может чувствовать себя мачо и даже смотреть на заказчицу сверху вниз: «Мне нравится красивая жизнь, дорогие машины… Если честно, возбуждает мысль, что женщина покупает меня. Она ощущает себя моей хозяйкой, но только до тех пор, пока не окажется со мной в постели. Там я умею сбивать с клиенток спесь. Ведь стоит только женщине раздвинуть ноги, как она тут же становится покладистой и нежной» (Серова, 2000).

Возможно, парень отчасти выдает желаемое за действительное, но его психология мало чем отличается от психологии дорогих куртизанок. Экономические соображения для него важнее сексуально-гендерных: настоящий мужчина обязан прежде всего хорошо зарабатывать, а каким способом – не так уж важно. Вспоминается старый кавказский анекдот.

В сухумском обезьяньем питомнике настырная женщина спрашивает экскурсовода, указывая на вожака:

– Это мужчина?

– Нет, это самец.

– А какая разница?

– Мужчина – тот, у кого деньги.

Даже будучи выставленным напоказ за деньги, мужское тело может оставаться доминантным. Это с удивлением констатировала группа российских феминисток, которые в 1999 г. после семинара в Сочи рискнули посетить мужской стриптиз. Вопреки ожиданиям, «мальчики» оказались вовсе не мягкими женоподобными юношами, а типичными качками, похожими «на группу молодых шабашников, подрабатывающих летом на постройке коровника, в лучшем случае на стройотряд […]. Все кружившиеся перед нами мужские тела были накачаны и напряжены, каждая мышца выпирала, как в анатомическом атласе, каждая блестела и пружинила. Каждое движение натертых маслом, великолепно тренированных тел олицетворяло мощную, властную, победительную мужественность» (Ашвин и др., 2000. С. 289).

Таким же было и их поведение. Вопреки обещаниям, ни один из «мальчиков» не разделся догола, они до конца оставались в плавках, вели себя вызывающе, трогали сидевших за столиками женщин и даже пытались их частично раздевать. «„Мальчики“ были мужчинами, сильными, холеными мужчинами, отборными образцами своего пола – и они сами могли выбирать, с кем им играть свое шоу» (Там же. С. 290). Одних женщин это возбуждало, других нет. Мужчин на это действо не пускают не потому, что они могли бы смутить присутствующих женщин, а потому что «мальчики» боятся ироничного, вожделеющего и одновременно контролирующего их мужского взгляда. Женские же взгляды их нисколько не смущают. «„Мальчики“ полностью владели женской аудиторией, все шоу было утверждением мужской власти… Была подчеркнута беспроблемная гетеросексуальность стриптизеров, подтверждена их власть над женщинами. Эти мужчины не были жертвами, а были, наоборот, инициаторами; не пассивными, а активными; не женщинами, а мужчинами» (Там же. С. 288).