Насколько стабильны индивидуальные показатели самоуважения на протяжении жизненного пути? Метаанализ 50 опубликованных статей, с общим числом испытуемых 29 817 человек от 6 до 83 лет, и четырех больших национальных исследований (число испытуемых 74 381 человек) (Trzesniewski et al., 2003) показал, что в целом самоуважение – достаточно устойчивая личностная черта. Наименее стабильное самоуважение характерно для детей, в переходном возрасте и в молодости оно становится более устойчивым, а в середине жизни и в старости снова менее стабильным.

Одна из первых попыток оценить устойчивость гендерных особенностей мужского и женского самоуважения – Интернет-опрос 326 641 американских мужчин и женщин от 9 до 90 лет (Robins et al., 2002). В целом, траектория самоуважения мужчин и женщин, независимо от их этнической принадлежности и социально-экономического положения, оказалась сходной: высокое самоуважение в детстве, резкое снижение в переходном возрасте, постепенный подъем в течение взрослости и заметное снижение в старости.

Как и в предыдущих исследованиях, обнаружились интересные половозрастные различия. У 9—12-летних мальчиков и девочек уровень самоуважения практически одинаков (то же показал метаанализ, см.: Major et al., 1999). В пубертатном возрасте (13–17 лет) уровень общего самоуважения резко снижается, у девочек – вдвое больше, чем у мальчиков.

Психологи связывают это с тем, что девочки тяжелее переживают сдвиги, связанные с изменением своего телесного облика в период полового созревания (Rosenberg, 1986). У взрослых самоуважение постепенно повышается, но у мужчин оно выше, чем у женщин. Разница между ними сильно уменьшается к 70 годам, после чего самоуважение снова быстро снижается, причем на этот раз мужчины впервые уступают женщинам.

Однако Интернет-опрос не может заменить лонгитюдных исследований, тем более что эмпирические индикаторы разных исследователей не совпадают. В грубых социологических измерениях индикаторы самоуважения трудно отделить от показателей субъективного благополучия. В рамках международного проекта по изучению ценностей (опрошено 146 000 взрослых респондентов из 65 стран) уровень субъективного благополучия (СБ) (subjective well-being, сокращенно SWB) более молодых, до 45 лет, женщин оказался даже несколько выше мужского: очень счастливыми считают себя 24 % мужчин и 28 % женщин, а в старости картина меняется: очень счастливыми признают себя 25 % мужчин и только 20 % женщин (Inglehart, 2002). Роналд Инглехарт объясняет это характерной для индивидуалистических западных обществ социальной недооценкой роли пожилых женщин. Но, хотя самоуважение и СБ не одно и то же, эти показатели близки друг к другу. Метаанализ 300 исследований гендерных различий в удовлетворенности жизнью, в счастье, самоуважении, одиночестве и в оценке своего здоровья (Pinquart, Sorensen, 2001) обнаружил, что, хотя старшие женщины по всем этим параметрам существенно уступают своим ровесникам-мужчинам, в целом гендерные различия объясняют меньше 1 % всех вариаций в СБ и образе «Я».

Может быть, разница в степени самоуважения и субъективного благополучия мужчин и женщин вообще зависит не столько от их психологических особенностей, сколько от социально-экономических факторов? Метаанализ 446 выборок с общим числом респондентов 312 940 (Twenge, Campbell, 2002) показал, что люди с более высоким социально-экономическим статусом (СЭС) (а в этом отношении мужчины, как правило, стоят выше женщин) обладают и более высоким самоуважением. Этот эффект незначителен у маленьких детей, которые могут не знать своего СЭС, но существенно усиливается в молодости вплоть до средних лет и снова уменьшается после 60 лет. Так что интерпретировать эти данные нужно осторожно. Тем более что они связаны не только с экономикой, но и с культурным символизмом.

Независимость или взаимозависимость? Материал к размышлению

Самоуважение и субъективное благополучие индивида неотделимы от ценностных ориентаций тех культур и обществ, к которым он принадлежит. Это вновь выводит нас на проблему соотношения индивидуализма и коллективизма. Хотя оба понятия широко используются и в психологии, и в социальной антропологии и специалисты в этих областях знания нередко ссылаются друг на друга, данные категории имеют для них не совсем одинаковое значение. По этим вопросам сейчас разворачивается увлекательная теоретическая дискуссия (Oyserman et al., 2002; Markus, Kitayama, 2004).

Предложенное Гертом Хофстеде (Hofstede, 1980) концептуальное различение индивидуалистических и коллективистских культур оказало сильное влияние на общественные науки и психологию.

Базовый элемент, ядро индивидуализма – предположение, что индивиды независимы друг от друга. Нормативный индивидуализм выше всего ценит личную ответственность и свободу выбора, право на реализацию своего личного потенциала при уважении неприкосновенности других. Индивидуалистические культуры ставят во главу угла личные ценности, личную уникальность и личный контроль, отодвигая все социальное, групповое на периферию. Важными источниками субъективного благополучия и удовлетворенности жизнью в этой системе ценностей является открытое выражение эмоций и достижение личных целей субъекта (Diener et al., 1999; Hofstede, McCrae, 2004).

Напротив, базовый элемент коллективизма – представление, что социальные группы связывают и взаимно обязывают индивидов. Здесь обязанности стоят выше прав, а удовлетворенность жизнью вытекает не из личной самореализации, а из успешного выполнения своих социальных ролей и обязанностей и избежания неудач в этих сферах. Для поддержания внутригрупповой гармонии в коллективистской культуре рекомендуется не столько прямое и открытое выражение личных чувств, сколько ограничение эмоциональной экспрессии. Иными словами, индивидуалистические общества больше ценят независимость, а коллективистские – взаимозависимость.

Соответственно варьируют и критерии субъективного благополучия. Оно может вытекать как из внутренних (восприятие и свойства самости – самоуважение, последовательность «Я» и внутренние эмоциональные состояния), так и из внешних источников (восприятие и свойства групп и отношений – выполнение социальных обязательств, поддержание культурных норм и гармонических личных отношений). Исследование 31 страны показало, что в индивидуалистических странах субъективное благополучие людей гораздо больше зависит от самоуважения, чем в коллективистских. Те же результаты были получены относительно эмоциональных состояний и последовательности «Я». Сравнение удельного веса самоуважения (внутренний фактор) и гармонии в личных взаимоотношениях (внешний фактор) как источников субъективного благополучия в «индивидуалистических» США и «коллективистском» Гонконге также подтвердило эту гипотезу.

Однако предметом этих исследований были не индивидуальные свойства людей, а нормативные ожидания соответствующих обществ. Из высокого индивидуализма американского (США) общества как целого вовсе не следует, что все составляющие его этнические и социальные группы тоже будут индивидуалистическими. Почему бы этой проблеме не иметь и свой гендерный аспект?

(Reid, 2004.) Маскулинные и фемининные нормы по-разному представляют соотношение индивидуализма и коллективизма. Составляющая ядро маскулинности субъектность (потребность быть действующим лицом, агентом действия) делает мужскую культуру более индивидуалистической, подчеркивающей свою независимость, отдельность от других, тогда как женская культура, больше ориентированная на других, подчеркивает скорее взаимозависимость.