— Капитан! — а вот ко мне прорвался и генерал Данненберг, принявший командование над объединившимися полками Соймонова и Павлова. А вместе с ним и великие князья. Немного бледные, но труса не празднуют. Оба на передовой, оба стараются подбодрить своим видом войска, и ведь работает. Не хуже, чем вид эвакуационного планера.

— Да, господин генерал, — я повернулся к высоким гостям.

— Где ваши «Ласточки», капитан, почему нет сигнала от генерала Горчакова? — Данненберг пронзил меня взглядом. — Если из-за вас наступление провалится, то…

Ну вот, и еще один с угрозами.

[1] С такой же ошибки началось и настоящее Инкерманское сражение. Наши генералы грамотно разыграли начало партии, заставив врага ошибиться, но вот потом…

Глава 24

Вообще, Петр Андреевич Данненберг — нормальный мужик, насколько это возможно для генерала в это время. Но сейчас, после частичного успеха контратак Каткарта и Адамса, он переживает за общий результат и за то, как это скажется на его карьере.

А я вот переживаю за наши потери. Да, благодаря согласованности действий мы не допустили глупых ошибок, и десятка тысяч смертей из моей истории уже не будет. Но даже сотни лежащих на поле боя солдат — это много. Если бы мы бы не поспешили с ударом, если бы подвели свои укрепления поближе, если бы не дали англичанам использовать преимущество в дальнобойности… Сколько бы нижних чинов сегодня не погибло? С другой стороны, мы — армия, мы защищаем мир в империи. Это наша миссия и цель, за которую мы получаем жалованье.

А каждый лишний день войны, каждый новый караван с провизией и боеприпасами, который едет через всю Россию — это удар по мирной жизни. Это необходимость затягивать пояса для обычных людей, которые будут перерабатывать, недоедать… Ради нас. И сколько бы семей лишились кого-то из родных, не здесь, а там, если бы я смог продавить свою линию и потратить больше времени на подготовку этого наступления?

И почему в жизни всегда все так непросто⁈

— Григорий Дмитриевич, — спокойный голос Михаила Николаевича вырвал меня из нахлынувшего потока мыслей. — Так что со связью?

— Мы не видим ни одной «Ласточки» в небе над Чоргунской позицией, — доложил я. — Мы и не должны, они могли подняться выше. Но даже так, заметив наши сигналы, пилоты бы передали подтверждение.

— Думаете, что-то случилось у генерала Горчакова?

— Или просто с «Ласточками».

Я неожиданно замолчал, осознав простую вещь. Даже не принявшая сигнал «Ласточка» уже помогла — мы узнали, что есть проблема, и могли ее решать. В случае же обычных гонцов генералы бы до последнего считали, что все нормально.

— Мы можем запустить свою «Ласточку» к Горчакову, — решение было таким простым. — Вылетим в сторону Черной речки, сделаем круг за позициями противника и приземлимся уже у генерала.

— Действуйте, — кивнул Данненберг и отъехал обратно на бывшую позицию Пеннфазера, где собирался его штаб.

Кстати, еще одно нововведение, которое сложилось как бы само собой. В моей истории генералы шли с солдатами на передовой, словно не видя для себя другого применения. После же передачи армии «Ласточек», когда даже в самый разгар боя оставалась возможность получать информацию от всех частей и передавать приказы почти в реальном времени, генералы стали этим пользоваться. И вот тот же Соймонов не лежит с пробитой головой, а Данненберг не срывается на крик для сотни солдат, что оказались достаточно близко к нему, а может командовать почти всеми нашими силами.

И так, пока последний резерв не будет введен, пока не будет отдана последняя команда — вот после этого уже можно по старинке отправиться на передовую… Я проводил взглядом Степана, который с техниками готовил вылет своей «Ласточки» — действительно задача именно для старшего пилота. И мой последний резерв… Так что теперь и мне можно заняться делом. Поправив шлем, я повернул стальной рожок наверху[1], открывая режим проветривания, и потопал в сторону платформы Руднева, которая уже добралась до плато.

— Двигаемся налево, вон по той ложбине, — я задал новое направление для укладки рельсов. Как раз от города подтянулись заново загруженные «Карпы», и можно было приблизиться к врагу еще метров на сто.

— А нужно? — вздохнул Руднев, которому уже не терпелось вступить в бой. — У нас же 36-фунтовые пушки, и отсюда до любой из их батарей добьем. А ближе, и у них шанс появится…

— Нам нужно не просто добивать, а сносить любые укрепления. Так что чем ближе подберемся, тем лучше, — я покачал головой. Вроде бы уже столько обсуждали, столько тестов провели, а даже Иван Григорьевич до сих пор не верит до конца в нашу броню. — Не бойтесь, она не подведет.

Я постучал по двойному стальному борту платформы и тоже включился в работу.

Несмотря на то, что англичанам тоже нужно было перегруппироваться, они не прекращали обстрел. И все та же тактика. В отдалении укрепленные батареи, а перед ними цепью стрелки с винтовками. Против нашей пехоты энфилды с пулями Притчетта сработали хорошо, но это пока… Пользуясь небольшими холмами как укрытием, мы ползком продолжили укладку рельсов — все дальше и дальше. Кажется, за полчаса получилось подвести их почти на триста метров до вражеских стрелков, которые так и не поняли, чем именно мы занимаемся.

А потом снова прозвучал сигнал атаки. Трубы, барабаны, тысячи солдат встали в колонны и двинулись на врага.

— Вперед! — крикнул и Руднев.

Двадцать четыре лошади напряглись и с огромным трудом сдвинули платформу с места. Ничего, дальше пойдет легче. Я бежал вместе с моряками и владимирцами нашего отряда под прикрытием стальных бортов. Кто-то из англичан, наконец, обратил на нас внимание и начал стрелять. Сначала просто пули по бортам — никакого вреда. Потом кто-то пристрелялся и запустил ядра прямо по платформе. И опять ничего. Это было так странно, но чугун от удара разлетался, словно бутылка от броска о стену.

А вот кто-то догадался стрелять по лошадям. Сразу несколько захрипели и упали в постромках, но мы уже доехали до одного из заранее отведенных в сторону поворотов. Не до последнего, как хотелось, но тоже неплохо. Выживших лошадей поспешили отцепить всей упряжкой и увести назад, а потом все силы были пущены на подготовку платформы к стрельбе. Упоры, дополнительные