В электричке Андрей устроился у открытого окна. Ритмично постукивали колеса на стыках рельсов, плавно покачивался вагон, убаюкивая пассажиров, уставших после трудового дня. И снова, как и в библиотеке, у него вдруг возникло неприятное ощущение, будто кто-то сверлит взглядом его спину. Он поерзал на месте и быстро оглянулся – никто из пассажиров вроде бы на него не смотрел. Показалось, подумал он, вытягивая ноги и откидываясь на спинку деревянного сидения. Город закончился, мимо окон проплывали милые пригородные пейзажи с дачными домиками, утопающими в яблоневых садах. Погода стояла прекрасная, ясное голубое небо, казалось, на время позабыло, что на календаре уже первый осенний месяц. Да и температура пока еще вполне летняя. Однако, когда позади осталось Красное Село, он заметил большую утиную стаю, которая, дружно хлопая крыльями, словно по команде, поднялась с озерной глади в воздух и, выстроившись клином, полетела на юг. «И все-таки уже осень…» – с грустью сказал он себе.

Высадившись на платформу, Андрей пересек площадь у старинного, однако, совсем недавно отремонтированного здания вокзала Гатчина-Балтийская, миновал дворец и через парк, напрямую, поспешил домой. И снова ему показалось, что за ним наблюдают. Он резко остановился и присел, сделав вид, что завязывает шнурок, а потом быстро огляделся. И снова не обнаружил никого, кто мог бы за ним следить. «Паранойя, – мрачно подумал он. – Кажется, у меня развивается паранойя…» И уже не обращая внимая на собственные ощущения, заторопился к дому.

В темном подъезде пахло кошками. Пока поднимался по лестнице, под ногами у него рыжей молнией проскочил Василий, огромный и вальяжный кот с третьего этажа, который в марте месяце не давал спать по ночам всему дому, выражая душераздирающими воплями свои кошачьи чувства. Бабушка уже несколько лет не держала кошек, с тех самых пор, когда пришлось усыпить в ветеринарной лечебнице ее белого красавца – Чемберлена. Кот был на редкость умным и проницательным. Бабушка совершенно серьезно утверждала, будто он не только понимает почти все слова, но и сам порой ведет с ней долгие беседы, передавая свои эмоции и мысли различными муррами, мявами и множеством других разнообразных звуков. Свое странное имя он получил из-за необычного окраса: будучи снежнобелым и пушистым, имел вокруг левого глаза круглое черное пятно, напоминавшее монокль небезызвестного английского премьера лорда Чемберлена.

Уже отпирая своим ключом дверь, Андрей ощутил аромат свежеприготовленного грибного супа и запах еще чего-то вкусного, жареного и домашнего.

– Ба, я пришел! – провозгласил он, снимая туфли, и сразу прошел в кухню.

Бабушка в ярком цветном переднике стояла возле газовой плиты и переворачивала пирожки.

– Твои любимые, со щавелем, – сообщила она, ловко подхватила румяный пирожок и переложила его на тарелку. – Умывайся и садись есть.

– Ты что, на рынок ходила? – с укором спросил он, проглатывая слюнки.

– Я же не инвалид. Да и не одна ходила, с соседкой. Давай за стол, пока все с пылу с жару!

С наслаждением поев, Андрей поцеловал бабушку и ушел в свою комнату. Вот она, заветная черная папка, перед ним на столе. Он открыл ее с внутренним трепетом и принялся не торопясь, детально, уже ни на что не отвлекаясь, изучать текст. Собственно, это был не последовательный рассказ в виде законченных мемуаров, а скорее заметки и наблюдения, с мыслями по поводу каких-то важных для автора моментов и описанием отдельных событий, свидетелем коим был граф Кутасов. И события эти, без сомнения, представляли немалый интерес для его далекого потомка.

29 августа 1797 года. Гатчина.

В 7 часов вечера Король, Монсеньор и Мадам Мнишек, лишь с адьютантом Гордоном и секретарем Фабианом Понятовским прибыли в Гатчину.

Распложившись в своих апартаментах, они дождались извещения об окончании Императором своих занятий и направились в зал, где Их Императорские Величества присутствовали на концерте итальянских виртуозов, среди которых Мадам Машорлети и Монсеньор Мандини (действительно превосходные оба) главные.

Прием Их Императорских Величеств был как всегда бесконечно милостивый.

31 августа

На просьбу Короля Императору дать ему кого-нибудь, кто бы позаботился показать ему все красоты Гатчинского дома и сада, он приказал мне сопровождать их.

Король Станислав Август Понятовский происходит из знатного польского рода. В 1764 году при поддержке Императрицы Екатерины II, он был избран на польский престол.

Я сопровождал короля от подземелий Гатчины, действительно любопытных и напоминающих катакомбы, до верху одной из башен этого обширного замка, облицованного во всю вышину тесаным камнем, с гранитным цоколем. Внутреннее расположение стен среднего корпуса осталось таким, каким оно было при Графе Григории Орлове, когда тот владел им, но мраморные украшения и живопись почти исключительно принадлежат личному вкусу Императора, который увеличил во всех направлениях это сооружение, будучи еще Великим Князем, и который увеличивает и в настоящее время»

Вот оно что, сказал себе Андрей, – оказывается, Кутасов прекрасно ориентировался в гатчинских подземельях! Очень интересно… очень… И с увлечением продолжал читать.

«В Опочивальне Императрицы Король восхитился очаровательными арабесками, выполненными польским художником Лобановским на мраморных пилястрах, обрамляющих обои. Пять больших картин Роббера и одна (более семи футов) Верне также вызвали его похвальные отзывы, так же, как и картина, изображающая обед Карла III, испанского короля, и другая, где изображена охота на оленя, которую Принц Конде устроил для Императора, в то время Великого Князя, в Шантильи. Все костюмы, мужские и женские, переданы с величайшей точностью на обеих этих картинах. Картины же старых мастеров вызвали у Короля неподдельную зависть, которую он, как человек воспитанный, старался не показать. Однако я видел, как у Короля горели глаза, когда он рассматривал в Приемном Салоне два барельефа. Меньший, овальной формы, содержит две фигуры, мужскую и женскую. По-видимому, это греческая работа превосходного мастера. Время оказало благодетельное действие на этот мрамор, придав фону барельефа более темный оттенок, отчего фигуры, лишь немного пожелтевшие, выделяются превосходно, что в общем придает ему вид прекрасной камеи, которую хотелось бы носить на пальце.

Выйдя из дворца, Король, сопровождаемый мною, пошел в маленький собственный садик Императора, расположенный непосредственно под его окнами, который, хотя и недавно был насажен, однако, уже дает тень. Король лишь сделал небольшую прогулку по большому саду, чтобы видеть прекрасную террасу, выходящую на озеро, вода которого так прозрачна, что видно дно на глубине трех туаз. Вся эта утренняя прогулка заняла у Короля около трех часов. Император казался довольным, видя удовольствие, полученное Королем, которое доставил вид этой местности, которую он предпочитает всякой другой. Он сам говорит, что только здесь он чувствует себя действительно дома, и, это правда, что Павловское при всем своем очаровании, лишь маленькое сокровище в сравнении с Гатчиной, где все много величественнее.