– Если я монстр-слизень, то он – моя мама-слизень, – сухо подметил Мэдокс.

Я захихикала и смахнула слизь с лица Вируса, а затем освободила его ноздри, чтобы он мог снова дышать. Он со стоном поднял голову.

– Что случилось? Мы где?

– Вирус? – спросила я.

– Нет, это Чейн, – пробормотал он.

– Ой, – я нежно ему улыбнулась. – Эй, сладкий, не пугайся, но мы у кое-кого в носу.

Чейн выглядел встревоженным.

– П-Персефона?

– Нет, это я, Ворриор, – успокоила я.

Он посмотрел мне в глаза и, что бы он там ни увидел, расслабился:

– Ого! Можно вопрос?

Я поморщилась.

– Лучше не надо.

– Хорошо, – он откашлялся. – Эм-м, так где мы?

– В очень большом носу, – ответил за меня Мэдокс.

– Не понял.

– Это необязательно, – успокоила его я. – Сначала приди в себя как следует. Мы сейчас размышляем над тем, как отсюда выбраться.

– Ворриор?

– Ты не переживай. Я уверена, мы справимся. Как-нибудь.

– Э-э, Ворриор?

– Ах, это сопли. Нет, не ешь их, Чейн! Ой, я… я же сказала, не надо их пробовать!

– Ворриор!

– Это не…

– ВОРРИОР!

– Что? – раздраженно спросила я у Мэдокса.

– Ты не могла бы, пожалуйста, прекратить щекотать его нос? – завизжал он и указал подбородком на мой плющ, который танцевал на тонкой слизистой вокруг нас, заставляя ее ритмично дрожать. – Если ты будешь так продолжать, Тартару придется…

Конечно, это должно было произойти. А как же? Я уставилась на дрожащие вокруг нас стены, а уже через секунду слизь сжалась. Я вскрикнула, когда она накрыла меня с головой. Из рта вверх поплыли пузыри, а в следующее мгновение Тартар чихнул, и мы со скоростью водомета вылетели наружу, с полной силой ударившись о край скалы. Я даже закричать не успела. Мы были покрыты слизью с головы до ног, отчего еще пару секунд были приклеены к скале. Ее острый край расцарапал мне кожу, прежде чем я соскользнула вниз и упала в кучу соплей. от которых я усердно отплевывалась, пока переворачивалась на спину.

– Осторожно!

Однако крик оказался запоздалым, и я в панике округлила глаза, когда Чейн приземлился на меня, вышибив весь воздух из легких. Я согнулась в три погибели, а Чейн застонал. Где-то рядом упали Пиас и Мэдокс, и я поняла, кто когда падал, по их пикантной ругани.

– О, господи, кажется, мне нужен отдых, – простонала я.

– Говорят, на пятидесятом этаже круто, – предложил Чейн, с трудом откатившийся от меня в сторону. Мы уставились друг на друга, задыхаясь.

– У вас все в порядке? – прервал мой окутанный слизью брат, который, обвив руки Пиаса вокруг своей шеи и качаясь на ходу, направлялся к нам.

– С сегодняшнего дня у меня нософобия, – проворчала я.

– А я больше никогда не буду ковыряться в носу, – тожественно поклялся Мэдокс.

– Что будем делать? – спросил Чейн, потирая лоб. У него после столкновения со скалой остались легкие синяки.

– Если мы останемся здесь, Зевс наверняка вернется. Он как Лесси, только злой.

Мы в недоумении оглядели пещеру. Потом я посмотрела на Тартара, но он снова спал глубоким сном.

– Я попытаюсь уговорить его открыть рот, – вздохнула я и поднялась на ноги, но Мэдокс остановил меня. Его рука лежала на моем плече, и он сжал его, ожидая, что я подниму взгляд.

– Может быть, ты не могла его разбудить, потому что была в неправильном теле? – спросил он с нежной улыбкой. – Лучше оставь его здесь.

– Точно! Звучит логично.

Я посмотрела на себя, но все же помедлила.

– И что нам потом с ней делать?

Улыбка исчезла с лица брата.

– Если от ее души больше ничего не осталось, уничтожь разум. Это милосердно.

Я испугалась этой мысли. Хоть я уже два раза это делала, мне казалось неправильным уничтожать чужую жизнь. Однако Мэдокс был прав. Мы не могли отпустить ее просто так. А если она была такой испорченной, как ощущалась ее душа, дальнейшая жизнь была для нее скорее адом, чем благословением. Поэтому я решилась на это. Я уничтожила разум Персефоны единственным движением своей магии и выскользнула из нее так, как змея сбрасывает кожу. Персефона закатила глаза и упала, ее грудь поднималась и опускалась, но на этом все. Она больше не проснется, и от нее останется только ворох бессмертных костей.

В этот раз тело собиралось гораздо медленнее. Как будто клетки ныли, прежде чем вернуться в исходное положение. Они возвращались ко мне. Последние частички встали на места, и я ощутила легкую щекотку на носу, когда все закончилось. Дерьмо! Мне надо срочно поспать. Но для этого мы сначала должны добраться до безопасного места, а до него нам было еще очень далеко.

С последними силами я пошла к Тартару, хотя уместнее было сказать «поплелась». Каждый шаг отдавался громким звуком, а волосы лежали вокруг головы, словно шлем. Как только я прошла мимо разбитого лифта, он загрохотал.

Я с замиранием сердца развернулась. В следующее мгновение послышалось «дзынь», кнопка вызова загорелась, и двери открылись.

Вирус и Мэдокс тут же подбежали ко мне. Магия дрогнула в теле, и я была готова наброситься на Зевса, словно кошка. Однако, когда увидела, кто стоял в дверях и смотрел на нас, поняла, что ситуация была хуже. Куда хуже.

– Привет, выродок! Дерьмово выглядишь.

– Спэйд! – озадаченно выдохнула я, уставившись на своего старшего брата.

Правда, я не знала, что шокировало меня больше: то, что он был жив, или же факт того, что над его головой кружило маленькое дождевое облачко, которое радостно бросало капли дождя на него и на зонтик, который брат в раскрытом состоянии держал в руках.

Спэйд задорно приподнял бровь.

– Один идиотский комментарий, и я тебя укушу, – зарычал он.

Я кивнула в ответ. Шрам на щеке Спэйда натянулся, когда он повернул голову и посмотрел на Мэдокса, который зачарованно смотрел на облачко.

– Ты должен быть мертв, – трезво оценил ситуацию Спэйд.

Мэдокс захлопал глазами и перевел взгляд с облака на его хозяина.

– Ты тоже, насколько я знаю, – с недоумением ответил он. – Ворриор, а ты уверена, что Спэйд правда умер? – озадаченно спросил он. – У него тогда уже было это облачко? И… зонтик?

Я запищала.

– Я уверена.

– В чем ты там уверена?

– В том, что он погиб. А облачко точно новое.

– Что тогда…

– Что, черт подери, происходит? – перебила я Мэдокса и уставилась на Спэйда. Вернее, не на него, а на волны необузданной силы, которые от него исходили. Это была бессмертная и божественная власть.