– Вы меня узнаете? – спросила Наталья, опускаясь на стул рядом с кроватью.

Аглая, смотря мимо нее, ответила:

– Может, я и при смерти, но явно не выжила еще из ума. Конечно, узнаю! Вы моя новая соседка. Мы с вами пили чай и кушали сладости, а потом… Потом я ничего не помню!

Рука старой дамы сжалась в кулак, внутри которого находился медальон. И Наталья была уверена, что никакая сила в мире не заставила бы Аглаю его кому-то отдать.

– А как Гертрудочка? – всполошилась Аглая. – Вы кормили бедняжку? Надеюсь, регулярно? Она так любит отварную курочку…

Наталья подумала, что Гертрудочка как раз очень не любит отварную курочку, просто была вынуждена ею питаться, так как вдова композитора упорно кормила таксу именно этим. Такса осталась в доме Наты, и оставалось только надеяться, что брат с сестрой не причинят собаке вреда.

Хотя с учетом того, что они причиняли вред детям, надеяться на это было глупо.

– Да, мы взяли ее к себе. На время, конечно. Мы ее вам вернем, когда… Когда вас выпишут!

Аглая едва заметно усмехнулась и сказала:

– Меня уже не выпишут, разве что направят с биркой на фиолетовой ноге в морг. Но я не жалуюсь. Я готова к неизбежной развязке. Но Гертрудочку вы оставьте себе и позаботьтесь о ней. Кстати, очень мило, что вы меня решили навестить. Знаете, я люблю клубнику и хризантемы, в особенности пурпурные и фиолетовые, но понимаю, что в июне хризантем еще нет, разве что привозные, а вот свежая спелая клубничка… – А затем, безо всякой связи с предыдущими мыслями, добавила: – У вас хороший мальчик, хотя на вас совершенно не похож, наверное, пошел в отца. Но вы о нем не говорили, живет он от вас отдельно, значит, вы в разводе. Но деньги у вас есть, раз вы купили этот дом. Но этот дом неподходящее место для ребенка! Ни для кого не подходящее!

Наталья опустилась на колени перед кроватью и положила ладони поверх рук Аглаи, цепко сжимавших медальон.

– Почему? Скажите мне: почему?

Старуха пожевала губами и произнесла:

– Да, не место. Там жило зло. Оно там и осталось. Смотрите внимательнее за своим мальчиком, как бы чего не случилось.

Наталья, по щекам которой струились слезы, прошептала:

– Кто этот мальчик, чья фотография у вас в медальоне? Это ваш сын? И почему… Почему он увел с собой моего Кирюшу!

Аглая ничуть не удивилась ее вопросу. Дверь раскрылась, на пороге возник медик.

– Думаю, визит надо завершить, пациентке требуется покой, – сказал он.

– Покой, молодой человек, для покойников! А я пока что еще жива! – Аглая, быть может, физически резко и сдала, однако была все еще остра на язычок и явно себе на уме.

Вдова композитора продолжила:

– У нас важный разговор, молодой человек, и нам надо довести его до конца, прежде чем я отдам концы.

– Нет, ну что вы, мы делаем все возможное, чтобы вы… – начал медик, а Аглая хмыкнула:

– А лучше бы не делали! Беда современного общества в том, что тем, кто должен умереть, не позволяют это сделать со спокойной душой и с улыбкой на устах. Сложно улыбаться, если у тебя изо рта торчит шланг, подключенный к идиотской машине, которая за тебя дышит!

Доктор усмехнулся и заметил:

– Что же, нечасто мне приходилось такое от моих пациентов слышать.

– Не врите, молодой человек, вы такого от пациентов никогда еще не слышали! – отрезала Аглая. Наталья, несмотря на то что была слишком напряжена, не смогла сдержать улыбки. Правильную Аглае дал лечащий врач характеристику: «железная бабушка»!

Наталья подумала, что очень бы хотела, чтобы у нее была такая бабушка, однако, увы, ее бабушка умерла еще до ее рождения.

– Хорошо, дамы, мне надо посетить еще пару пациентов, а потом получить очередной незаслуженный нагоняй от начальства. Так что в вашем распоряжении как минимум полчаса. Однако когда я снова приду, то пациентка беспрекословно исполнит мои предписания, а ее гостья удалится! Мы с вами договорились?

– Нагоняй, думаю, очень даже заслуженный, молодой человек! – сказала Аглая, а доктор, ухмыльнувшись, вышел в коридор и прикрыл дверь.

Наталья погладила морщинистые руки вдовы композитора и произнесла:

– Вы – моя последняя надежда. Моего сына похитили. Точнее, его увел мальчик в красной рубашке, с белыми волосами и с синими-пресиними глазами.

Наталья не знала, стоит ли говорить старушке о страшной находке, и решила пока что не делать этого.

– Чепуха, милочка! Этот мальчик давно мертв! И не говорите мне, что вашего сына похитил призрак! Призраков не существует! Кто вам сказал подобную чушь?

– Ваша соседка, та, что с черным бульдогом, – ответила Наталья, и Аглая издала свистящий смешок:

– Ах, эта! Врунья и дура. И вы ей поверили? Она имеет на меня зуб, хотя я не понимаю почему. Я ей ничего плохого не сделала!

Наталья заколебалась. В самом деле, в ее распоряжении, в сущности, были только показания этой самой владелицы черного бульдога. А что, если та в самом деле соврала?

Но ведь мальчик существовал, и не только мертвый, чей скелет лежал в зашкафье. Но и Кирюша все время уверял ее, что видел его, беседовал и играл с ним.

– Мой сын говорил, что видел его. А он не врун и не дурачок. Он видел его, причем много раз, – произнесла она медленно и почувствовала, как рука Аглаи задрожала. – И вы знаете, кто он! И он вам дорог, причем до сих пор, иначе бы вы не носили его изображение на груди! – продолжила она и вцепилась ладонями в скрещенные руки вдовы композитора. – Скажите, как мне вернуть сына! Вы ведь знаете?

Аглая закрыла глаза и долго молчала, и Наталья уже было испугалась, что старушка отошла в мир иной, но внезапно услышала ее голос – чистый, звучный и громкий:

– Его звали Кирилл. Так же, как и вашего. Да, такие совпадения бывают, но это в порядке вещей. Это был мой сын.

– Но вы ведь говорили, что у вас не было детей! – произнесла, припоминая рассказ Аглаи, Наталья. На что старушка, не раскрывая глаз, отчеканила:

– Неверно, милочка! Я вам сказала, что у меня с моим мужем-композитором не было детей, и это так, брак у нас был бездетный, потому что мой супруг… Как бы это сказать поделикатнее… Понимаете, это вы, молодежь, заявляете на весь свет о том, о чем раньше хранили дипломатичное молчание. Так вот, мой второй супруг был великолепный человек, однако абсолютно равнодушный к женскому полу. Более того, я на смертном одре скажу вам о том, чего никто не знает: мы все годы нашего брака спали в отдельных кроватях и… И ни разу не предавались любви! – Старуха смолкла, а потом продолжила: – Ему требовалась жена, чтобы сделать свою композиторскую карьеру, а времена тогда были более суровые, и он за свои склонности мог легко оказаться в местах не столь отдаленных. Тогда и за меньшие провинности на лесоповал отправляли. А мне… Мне после самоубийства моего первого супруга, которого вот-вот должны были арестовать как врага народа, требовался покой. Тогда, в конце сороковых, начался новый виток чисток великого кормчего. Борьба с космополитизмом и, как же без этого, с сионизмом. А мой первый супруг, знаете ли, звался Самуилом Моисеевичем… – Она снова сделала паузу и сказала: – Да, мне требовался тот, кто бы меня спас. То есть человек, который бы обеспечил меня, отгородив от всех опасностей, однако не предъявлял никаких претензий. Ибо после того, как я потеряла сына, я умерла!