Они говорили два часа, и, когда аудиенция закончилась, и гость ушел, Александров чувствовал себя, как выжатый лимон. Повернулся к Устинову и со вздохом признался:

– Знаешь, Василий Викторович, самое сложное, оказывается, даже не принимать решения. Труднее всего работать с людьми.

– Тяжела ты, шапка Мономаха, – сделал комично-скорбное лицо маршал. – Хочешь подниму настроение?

– Попробуй.

– В общем, на нас катят бочку невиданного объема.

– И что с того?

– Как это что! Почитал бы ты, в чем тебя обвиняют.

– Неинтересно, – честно ответил император.

– А я вот прочитал. Тебя, кстати, уже назвали воплощением мирового зла…

– Ничего нового, – с трудом подавил зевок Александров. – Злодей должен быть один, и сегодня это я. Ну а тебе, соответственно, быть вице-злодеем. Так что будь выше этого.

– Хорошо быть высоким, – философски кивнул Устинов. – Все недовольные рожи на уровне задницы.

– Именно. Однако же все это лирика. Главное, у нас есть порядка девяти месяцев на то, чтобы подготовиться к новому вторжению. Если мы его отобьем, то нас уже никто не посмеет тронуть. Если же нет, выжившие позавидуют мертвым.

– Ну ты зря драматизируешь.

– Я неплохо знаю ставки. И ты их знаешь. Просто боишься в этом признаться даже самому себе…

Когда маршал ушел, Александров некоторое время сидел, молча глядя в одну точку, а затем приказал вызвать к себе Коломийца. Депутат от промышленности не заставил себя ждать – видимо, был где-то неподалеку. Огромный, шумный, он, казалось, моментально заполнил собой все помещение. И он с интересом посмотрел запись разговора в императорском кабинете, после чего спросил:

– К чему ты мне это показываешь? Обычно такие материалы идут под грифом «совершенно секретно, перед прочтением съесть».

– Или сжечь, – кивнул император. – Но не в этом случае. Василий Петрович, я не слишком ошибусь, если предположу, что ты был одним из кураторов проекта «Жук в муравейнике»?

– А почему не Устинов? – прищурился здоровяк. – Ему это вроде как ближе.

– Возможно, и он, – вновь кивнул Александров. – Но, если маршал и был завязан в операции, то, скорее всего, на подхвате. И, разумеется, не с самого ее начала. Все же в элиту планеты он вошел уже намного позже. Плюс к тому, он прямолинеен – десантник все же, а не генштабист. А здесь такое… Х-хе, наши разведчики до последнего дня не подозревали о том, что работают на одну страну, и узнали об этом лишь со стороны человека, который их раскрыл. Не-ет, тут нужны масштабы поболе, чем у нашего бравого маршала. Я прав?

– Ну, допустим. И к чему это?

– К тому, что тебе предстоит возглавить еще одну службу, аналогичную той, которую начнет создавать наш героический разведчик. Ни одно нормальное государство не может позволить себе роскоши обойтись без взаимного дублирования подобных работ.

– Думаешь, потяну? – Коломиец сразу понял, к чему клонит император. Действительно, эффективная работа возможна лишь в условиях жесткой конкуренции. Александров задумчиво почесал челюсть, украшенную едва заметным шрамом – следом дурацкой стычки, произошедшей много лет назад.

– А куда ты денешься? Во-первых, внедрение вы таки провели, а значит, заделы у вас есть. Заметь, я даже не спрашиваю, кто был в вашей команде, цени доверие. Ну а во-вторых, ты – крутой фабрикант. А значит, понимаешь толк в промышленном шпионаже. Здесь тоже есть какие-то наработки. Объединяй активы – и вперед!

Коломиец уходил, пребывая в глубокой задумчивости. А вечером Александров, передавая карту памяти с материалами Ирине, сказал:

– Извини, не хотел тебя втягивать, но такое дело смогу доверить только одному человеку на этой планете. В общем, на тебе – создание службы, завязанной только на нашу семью. И пускай меня назовут параноиком, зато и в бой идти я смогу, зная, что за спиной у меня крепкий тыл. Дерзай, императрица!

Планета Великая Нигерия. Через восемь месяцев

Домик был небольшой и на вид невероятно уютный. Такой белый-белый, аккуратненький, расположенный аккурат в центре немного запущенного, но тем самым лишь добавляющего картине очарования сада. И лишь очень внимательный взгляд, к тому же вооруженный соответствующим оборудованием, смог бы обнаружить, что незваного гостя в этом саду ожидают неприятные, порой даже фатальные сюрпризы.

Человек, который вылез из аккуратно приземлившегося почти у самых ворот, впритирку к невысокой ограде бота, прибыл сюда без приглашения. Однако же он не боялся, ничуть не сомневаясь, что система охраны его пропустит. Так, в принципе, и получилось – вначале тихонько, без скрипа, приоткрылись ворота, впуская его внутрь, а потом он безбоязненно пошел по ничем не замощенной, просто утоптанной до каменной твердости тропинке, которая и вывела его аккурат к дому.

Хозяйка ждала его в дверях, и ей сложно было не залюбоваться. Действительно, что может быть приятнее молодой, красивой, уверенной в себе женщины? Чуть склонив голову в знак приветствия, она шагнула в сторону, пропуская гостя в дом, и зашла следом. Дверь, легкая на вид, но вполне способная выдержать удар из лучемета в упор, мягко закрылась, отрезая их от внешнего мира и погружая в мягкую прохладу грамотно кондиционированного помещения. Гость прошел в гостиную, обернулся, чуть приподнял уголки губ, от чего его суровое лицо приобрело вдруг почти детские черты.

– Здравствуй, Татьяна.

– Здравствуйте, ваше величество…

– Сдурела? Давай уж по-нормальному говори. То я не помню, какими словами ты меня крыла.

Татьяна улыбнулась. Александров как был раздолбаем, так им и остался. И ритуальная корона, которую на него уже скоро год как напялили, ничего не изменила. Интересно даже, откуда во взрослом храбром умном мужике столько дури?

Адмирал же оглядел ее апартаменты, многозначительно хмыкнул:

– Небогато для наместницы целой планеты.

– А куда больше-то? Убирать заколебешься.

– А… – начал Александров и тут же понял, что едва не сморозил глупость. Впрочем, его поняли.

– Никаких негров в моем доме не будет. Даже уборщиц.

Категоричный ответ. Впрочем, нелюбовь к черномазым у еще не так давно весьма толерантной женщины уже успела стать поговоркой. Великой Нигерией она правила железной рукой, и вроде достаточно мирно – никаких массовых расстрелов. Вот только аборигены здесь были существами абсолютно бесправными. Косо посмотришь – в шахту загремишь, а там больше полугода никто не протянет. Впрочем, может, это и правильно. Негры чувствуют сильную руку очень хорошо. Дашь слабину – живо на шею сядут, а так и думать о бунте не смеют.

– Ладно, твое императорское величество. Ты по делу – или так?

– И по делу, и так.

– И как тебя Ирка отпустила?