Кукловод уже схватил пистолет, и я вижу, как рука его, как в замедленной съемке, поднимается на меня, сросшись со смертельной чернотой дула. Прошли доли секунд, а казалось — вечность.

Я дернул за край паласа. Вцепился одной рукой в него почище бульдога. Вложил всю силу и хватку. Р-раз! И палас проскользнул по полу, сметая с себя Пистона. Тот завалился на спину, но тут же сгруппировался и ушел в сторону перекатом, а вот пистолет не удержал. Он попытался вскочить, но я уже был рядом. Со всего маху зарядил ему ногой в голову. Бам!

Удар точный и в яблочко. И свет у противника потух. Он как-то неуклюже раскинул руки, взбрыкнул и замер на полу в неестественной позе.

Убил? Висок проломил? Да и хрен с ним. Победа…

Ударил «контрольным» — носком по ребрам, сбивая ему дыхалку. Но он не дернулся, видимо, уже был без сознания.

Удостоверившись, что на мои удары он никак не реагирует, я всё же отошел. Рука опухала на глазах и адски болела. Адреналин спадал, и его обезболивающее действие заканчивалось.

Подняв пистолет, я сунул его за пояс. Затем подобрал наручники. С трудом одной рукой перевернул Пистона на живот и сцепил ему, помогая себе вторым локтем, руки за спиной. Готово! Теперь никуда не денется. Пускай загорает. Вроде, живой…

Подошел к телефону и набрал ноль-два:

— Аллё, Миха, это Саныч. Собирай группу на осмотр. Я поймал Кукловода. И скорую вызови, — я назвал адрес. — Да не мне скорую, я в порядке…

* * *

— Ну, привет, герой, — в больничную палату ко мне зашел генерал-майор в милицейской форме и еще двое незнакомых полковников. За ними толклись какие-то гражданские и люди с фотокамерами, очевидно, пресса.

Лишь только генерал и полковники прошли, целая делегация ввалилась ко мне. Удивительно, но в палате я лежал один среди пустующих коек. Других пациентов перед визитом высокого гостя уплотнили по соседним палатам, а кого-то, говорят, внаглую выписали раньше срока.

Рука моя в гипсе, перелом не сложный, но я лежал здесь не с нею, а с сотрясением. Все-таки приложился знатно о шкаф. Ничего, до свадьбы заживет, Кукловоду досталось гораздо больше. Ему до сих пор врачи челюсть собирают.

— Здравия желаю, товарищ генерал, — я узнал его, это был начальник главка Громов Борис Ефимович, его фото я видел в Управлении, ещё когда проходил аттестационную комиссию.

Кажется, это было так давно, будто в прошлой жизни.

— Лежи, лежи, не вставай, — одобрительно закивал Громов.

Но я все же поднялся и сел на кровати, негоже гостей распластанной тушкой принимать. Немного кружилась голова, но это можно стерпеть. Еще и журналисты из области смотрят, глазеют, изучают. Вот бы объяснить им, что их вспышки пока бьют по глазам, но и тут придётся потерпеть. Мероприятие почти протокольное, официальное. Зашуршали карандашики по блокнотам: уже что-то строчили, но пока вопросов не задавали, в приоритете официальный гость, они это понимали.

— От лица управления внутренних дел Угледарского облисполкома, — генерал выпрямился и постарался втянуть начальственный живот, расправил плечи, сверкая звездами и отсвечивая широкими красными лампасами на форменных брюках, рисовался перед прессой, будто он тут пациент, а не я, — выражаю благодарность лейтенанту милиции Морозову Александру Александровичу. Товарищ Морозов, используя профессиональную смекалку и хватку, самолично задержал опасного преступника, на счету которого несколько особо тяжких преступлений.

Генерал широким жестом протянул мне руку для рукопожатия и чуть развернулся под объективы фотокамер, смотрел не на меня, а в кадр, а я должен был подстроиться и жать его лапу в красивом ракурсе. Красуется, что ж, по должности положено.

Жать лапу я не торопился, не мартышка для публики. Чуть выждал, когда Громов недоуменно повернул ко мне голову, желая узнать, как там с ответным рукопожатием. Только после этого я быстренько цапнул его за руку и коротко пожал.

Щелк! Щелк! Послышался звук затворов камер «Зенит» и «Зоркий», и уже я смотрел в кадр с усталой улыбкой, а генерал был повёрнут жопой. Он, конечно, поспешил повернуться вновь, но птичка уже вылетела, и я уже отпустил его руку. Вот так-то лучше, если уж фоткаться, то так…

Генерал крякнул, хмыкнул, но напрашиваться на дубль не стал, понимал, что не к месту мучить героического раненого.

— Спасибо, Александр Александрович, — кто-то тянул мне следующую руку, — что наш тихий городок избавили от столь опасного преступника. Как ваше здоровье?

Голос был искренним, и его обладатель в добротном костюме пожал мне руку без всяких кривляний и позирований.

Я поднял голову — это был председатель горисполкома Эрик Робертович.

— Служу советскому Союзу, — улыбнулся я. — Как Вовка?

— Милиционером хочет стать, — подмигнул в ответ Эрик Робертович. — Как с вами тогда пообщался, так и загорелся.

— Это хорошо… — одобрительно кивнул я. — Молодые кадры стране нужны.

— Товарищи, — обратился к присутствующим Громов, вновь перетягивая внимание на себя, — нами подготовлены и направлены в Президиум Верховного совета СССР материалы на награждение лейтенанта милиции Морозова медалью «За отличную службу по охране общественного порядка».

Раздались аплодисменты, и в этот раз вспышки осветили-таки генерала с переднего ракурса. А он продолжил:

— Своими действиями лейтенант Морозов проявил храбрость и самоотверженность, не считаясь с личным временем, рискуя жизнью и здоровьем, он обезвредил опасного преступника. Товарищ Морозов — пример молодого сотрудника органов внутренних дел, он — вчерашний выпускник Высшей следственной школы, доказал личным примером, что наша молодежь способна на трудовые и боевые подвиги.

И снова аплодисменты, а я, наконец, немного растаял. Как бы пафосно ни звучала речь генерала (эпоха такая, сейчас все официальные речи отдают этим душком), если подумать — все же я действительно раскрыл сложное дело и остановил опасного преступника. Все началось с Серого, я хотел оградить его от нависшей опасности, а потом поскорее свалить из ментовки. Но меня затянуло… я узнал много замечательных людей и в системе, и вне ее. Я почувствовал себя частью особой общности, частью чего-то большего, чем просто рабочий коллектив. И теперь мне приятно принимать ментовскую награду. В этот момент я понял, что зэк во мне окончательно отступил, а мне хочется дальнейших побед и свершений уже в погонах советского мента.

Генерал чуть отошел, давая волю журналистам, и на меня посыпались вопросы.

— Скажите, Александр Александрович, вам было страшно?

— Что было самым трудным и опасным в процессе задержания?

— Что запомнилось вам больше