У Коттен перехватило дыхание. В двух местах одновременно. Она все поняла. Два Лондона. Два берега.

— Да, — ответила она. — Кажется, начинаю.

— Теперь дальше. Что, если у нас есть специальный аппарат, который каждый раз засекает, куда полетел фотон? Если мы его включим, то фотоны будут вести себя как пули. Они будут пролетать только через одну дырку и ни за что не полетят через две дырки одновременно, и на второй стене будут такие же следы, как и в случае с пулями. Они словно бы знают, что за ними наблюдают, и ведут себя так, как ты ожидаешь — пролетают только через одну дырку. Они не полетят через две, если за ними подглядывают. И никто не понимает, почему это происходит на квантовом уровне, но не происходит в мире больших предметов. А я открыл, при каких условиях крупные предметы могут вести себя как частицы в квантовом мире, и я готов доказать, что большие объекты — шары для боулинга, стулья, даже люди — могут оказаться на другой нити. Готов доказать, что и вы можете переместиться — вы сами можете выбирать, через какое отверстие хотите пролететь, в каком мире хотите существовать. И не в воображении — нет, целиком, как есть.

— Постойте, Лестер. — Коттен тяжело дышала, склонившись к окну.

У Лестера научные доказательства, а у нее — духовные.

«Итак, что такое реальность? Где она существует? В одном-единственном месте — в твоем сознании, где ты создаешь собственную реальность. То, что рассказывал Риппл, относится к работе сознания. Все сводится к свободной воле, как говорил Джон».

Когда Джон проснется, она все ему расскажет. Без сомнения, это и есть тайна, о которой говорит табличка. Вот почему часть сообщения представляла собой словесный текст, а часть — формулы. Физические формулы. Нитяная теория Риппла. И тут в голове прозвучала старая библейская цитата, которую она слышала еще в детстве, в воскресной школе. «Царствие Божие внутрь вас есть»[34].

— Мисс Коттен, вы слышите? — спросил Риппл.

— Да, — слабым голосом отозвалась она.

— Есть еще кое-что, что вам следовало бы знать.

— Что именно, Лестер?

— Я смог восстановить текст на последней части таблички.

Коттен затаила дыхание.

— Вы говорили, что там сказано, как остановить Армагеддон. Вы ошиблись. Там сказано, что Армагеддон должен случиться.

Тем же днем, когда Джона выписали, Коттен сидела напротив него за дубовым столом в своем номере на площади Кадоган. Его загипсованная рука висела на перевязи. На столе между ними были разложены вещи, найденные в мансарде.

— Уверен, что хорошо себя чувствуешь? — спросила она.

— Никогда не чувствовал себя лучше, — ответил он со слабой улыбкой. — Кроме того, не похоже, чтобы в запасе у нас был вагон времени.

— Если вдруг устанешь, сразу говори, ладно?

Он кивнул.

— Не беспокойтесь, доктор.

Она взяла список Чонси и перечитала последнюю строчку: «Эта тайна защищена словом Божьим».

Подняв глаза, произнесла:

— Может, тут есть намек на то, где спрятана табличка, а может, просто объясняется, что за предметы здесь перечислены. Ведь непонятно, как эти вещи связаны между собой. Может, он был коллекционером, а этот список — то, чего не хватает в коллекции? Обязательно надо узнать, что происходило в Лондоне в тысяча восемьсот семьдесят восьмом году.

— Но ты ведь сама говоришь: между этими предметами нет связи, — сказал Джон. — Будь здесь только Библии или только вересковые трубки, было бы понятнее. — Он снова посмотрел на список и открыл заплесневевшую папку для бумаг. — Эта штука сейчас развалится.

Коттен следила, как он осторожно открывает обложку. Старые застежки щелкнули, возможно, впервые за сто с лишним лет. Она встала у Джона за спиной и стала смотреть, как он пролистывает страницу за страницей. На каждой были наклеены заметки, письма, газетные вырезки, рисунки. Большая часть набросков была сделана чернилами и изображала разные органы тела, в том числе и внутренности. Были еще рисунки насекомых, цветов и мелких животных.

— Просто художник, — сказала она.

— Похоже, у него была широкая сфера интересов — ботаника и медицина, — отозвался Джон. — И все-таки — что он задумал в тысяча восемьсот семьдесят восьмом году? Зачем ему понадобились все эти вещи из списка?

— Смотри, вот статья про Чонси и его приятеля Эразма Уилсона. Помнишь ту, другую статью, которую мы нашли в мансарде?

Вырезка была сложена вдвое, и Коттен помогла Джону развернуть ломкий лист бумаги. Джон принялся читать вслух:

— Лондонский дерматолог доктор Эразм Уилсон и пульмонолог доктор Чонси Уайетт создали новое средство, которое, по их утверждению, снимает приступы астмы, этого изнуряющего недуга, которым страдали они оба.

— Значит, Чонси был не только врачом, но и ученым, — сказала Коттен.

— А также филантропом. Помнишь загадочный проект, о котором упоминалось в той статье? Тут сказано, что они с Уилсоном пожертвовали больше двадцати тысяч фунтов на перевозку древнего египетского обелиска из Александрии в Лондон.

— Хорошо быть богатым. — Коттен протянула руку, достала металлическую коробочку, обвязанную шнурком, и развязала узел.

Открыв ее, она осторожно вытащила стопку старых фотографий, каждая из которых была наклеена на паспарту из картона. Рядом с орнаментом на полях была информация о фотографе. Каждый снимок — потускневший, цвета сепии миг из жизни, которая текла больше ста тридцати лет назад.

На первом снимке изысканный джентльмен с длинной черной бородой и в очках в металлической оправе позирует на ступенях большого здания. Коттен перевернула карточку. На обороте от руки, тем же почерком, что они видели в мансарде, было написано: «Вестминстерская больница, 1875».

— Это, наверное, и есть Чонси, — сказала она.

Рассмотрев снимок, передала его Джону.

На следующей карточке стоял тот же человек, рядом лежала примерно дюжина человеческих тел, закрытых простынями. На обороте значилось: «Эпидемия холеры».

На следующем снимке тот же человек стоял на фоне другого здания. У его ног — русская борзая. На обороте надпись: «С Рексом у больницы Христа в Ньюгейте».

Последним шел ферротипный снимок, где тот же человек стоял посреди большой группы мужчин и женщин в официальной одежде — высокие шляпы, фалды, длинные платья. Один край рисунка занимала белая лошадь. На ней сидела женщина, в которой Коттен опознала английскую королеву Александрину Викторию.

— Ничего себе. — Похоже, это было какое-то торжественное мероприятие. Позади группы возвышался огромный каменный монумент. — Это, наверное, и есть тот обелиск, перевозку которого спонсировали Чонси с Уайеттом, — сказала Коттен. — А этот снимок, видимо, был сделан на его открытии. Громкое было событие. Появилась сама королева Виктория.