— Стойте! — Тед Кассельман уставился на стену с мониторами.

— Что значит — стойте? — кричал вице-президент. — Она спятила, это бред сивой кобылы. А я предупреждал, что нельзя выпускать ее в эфир. Теперь понимаете?

Коттен спешила. Она понимала, что ее собираются отключить.

— На каждой табличке изложен способ, тайный способ увидеть и выбрать путь в лучший мир. В этом мире совершается очищение, такое же, как и то, что пережили наши предки.

— Смотрите сюда! — крикнул Тед и показал пальцем на мониторы, транслирующие передачи мировых телеканалов.

Вице-президент проследил за взглядом Теда и уставился на мониторы.

— Господи, что это творится?

Би-би-си, Эн-би-си, «Фокс», китайские, бразильские, индийские, южноафриканские и десятки других телестанций переключались на прямую трансляцию Си-эн-эн. Даже «Аль-Джезира»[36]показывал Коттен Стоун, пустив по экрану арабские субтитры.

— Они все принимают наш сигнал, — сказал Тед.

— Это послание было расшифровано великой цивилизацией атлантов, друидами, которые построили Стоунхендж, моаи с острова Пасхи, цивилизацией южных майя, мали из Восточной Африки, анасази — все они исчезли без следа. Они исчезли потому, что вникли в послание на своих табличках и выбрали путь к новой жизни. Тот путь, который можем выбрать и мы. Для этого нужно лишь одно — верить. Неважно, кто ты — индуист, иудей, буддист, христианин или мусульманин. Больше нельзя загонять себя в узкие рамки религий, для которых важнее не суть послания, а средство. Мы связаны друг с другом и со всеми живыми существами. Все мы — единое целое и должны объединиться, чтобы противостоять злу.

Вице-президент сполз в кресле, глядя, как один за другим новостные каналы мира подключаются к их трансляции.

— Никогда в жизни такого не видел, — сказал он шепотом.

— Нас смотрит весь мир, — прошипел по внутренней связи режиссер лондонской студии. — Попробуйте что-нибудь хоть пальцем тронуть — я вас своими руками передушу.

Царствие Божие внутрь вас есть.

Лука, 17:20, 21

Передача Си-эн-эн имела колоссальный отклик, и когда стало известно, что от обелиска будет вестись прямая трансляция, тысячи людей устремились в Лондон.

Чтобы избежать пробок и в целях безопасности, Коттен собиралась прибыть на место по воде — был арендован и спрятан в укромном месте маленький туристический теплоход. С наступлением темноты к заднему входу гостиницы на площади Кадоган подъехала машина, за рулем которой сидел агент Венатори. Переулками он довез Коттен и Джона до пирса в полумиле от монумента. Когда техники Си-эн-эн сообщили по радио, что прибыли на место, Коттен с Джоном сели на борт теплохода и поплыли к монументу.

Когда они миновали изгиб Темзы и проплыли под мостом Ватерлоо, Коттен ахнула. Обелиск сиял в свете телевизионных прожекторов. Он напоминал космическую ракету перед ночным запуском. Игла Клеопатры стала похожей на стрелу, нацелившуюся в небо. Вполне к месту, решила Коттен.

Но дыхание перехватило от другого — количества людей, собравшихся на набережной Виктории. Джон предупреждал ее, что, когда разнесется весть, соберется толпа любопытных. Но сейчас перед ней выстроилась бесконечная людская стена — тысячи и тысячи человек. Все вокруг затопило человеческое море. Когда она посмотрела через плечо на мост Ватерлоо, то поняла, что его тоже заполнили люди, припавшие к перилам моста в надежде увидеть ее. И дальше по реке, у Вестминстерского моста, толпа парализовала уличное движение. Другой берег, напротив Иглы, был заполнен человеческой массой. Люди собрались на крышах, выглядывали из окон домов, выходивших на набережную, — и все они ждали Коттен Стоун.

Когда теплоход приблизился к ступенькам, ведущим к Игле Клеопатры, на Коттен устремились прожекторы, а воздух заполнился оглушительным ревом толпы.

Полицейские огородили бетонную лестницу, ведущую к реке, и маленькую площадку вокруг обелиска. Вместе с Джоном, державшим ее за руку, Коттен поднялась по сырым ступенькам к монументу.

Вспышка фотоаппарата заставила Коттен поднять глаза. Темпест Стар и Бенни перебрались через канаты, чтобы снять ее крупным планом. Полицейский заметил это и вытеснил их за ограждение.

Когда она оказалась на площадке, репортер сунул ей в руки микрофон. Она с удовольствием заметила, что на микрофоне логотип Си-эн-эн.

Коттен поднесла микрофон к губам и произнесла:

— Здравствуйте.

И вздрогнула. Ее голос звучал повсюду, эхом отразился от реки и пронесся через весь город. Казалось, что у каждого с собой портативный радиоприемник или сотовый телефон, принимающий какой-либо из многочисленных каналов, транслировавших происходящее.

Пораженная Коттен глубоко вдохнула и услышала, как ее голос возвращается к ней из тысяч маленьких динамиков, заполнивших улицы, переулки и дорожки приречной части Лондона.

Когда шум толпы утих, Коттен продолжила:

— Не могу поверить, что вас здесь так много.

После этих слов раздался гвалт аплодисментов. Но Коттен знала, что за ними скрывается не столько радость, сколько тревога. Многих привело сюда отчаяние. На нее лег невыносимый груз ответственности, когда она услышала за аплодисментами мольбы о помощи и молитвы о милосердии.

— Я знаю, почему вы пришли сюда и почему столько народу смотрят и слушают все это у себя дома. Я надеюсь, что сегодня вечером мы положим конец боли, мраку и злу, которое подобралось к нам.

И снова раздались приветственные крики.

Приступ страха, словно током, ударил ее по рукам. А вдруг в капсуле времени не окажется таблички? Что тогда случится со всеми этими людьми?

Эли Лэддингтон смотрел передачу Си-эн-эн на огромном плазменном мониторе у себя в библиотеке. Рядом, положив руку ему на плечо, стояла Мария. Она была абсолютно счастлива. Эли сказал, что совсем скоро она почувствует у себя внутри новую жизнь. Она избрана, чтобы продолжить его род, родить ребенка, который пойдет по его стопам. И эта жизнь росла внутри ее. Это знак избранности, благословения. Немногие удостаивались чести стать сосудом для нового поколения нефилимов. И ей было уже неважно, вернется Ричард или нет. Она думала о другом. Ее план ушел в тень на фоне великого замысла Эли. Она дотронулась до живота. Там был ребенок Эли, а это означало, что ее ждут новые, чудесные времена.

— Как прекрасно вырвать наконец эту занозу, — произнес Эли, когда крупным планом показали Коттен, священника рядом с ней и толпу. — Она своими глазами увидит гибель того, кто ей дороже всех на свете, а сама будет опозорена. Сегодня вечером ее руки будут запятнаны кровью миллионов, но кровь Джона Тайлера останется на ее руках навечно.