остальные сокурсники, хоть и кидали на меня неприязненные взгляды, в которых явно читалось «фу, как ее вообще рейной можно выбрать?», но я не услышала в свою сторону ни одного открытого оскорбления. Шушуканья за спиной – да. Демонстративные отворачивания и кидания школьных сумок на пустые места рядом с ними, чтобы я, упаси боже, не уселась на свободное место, – это да, этого было навалом и в усиленном объеме. Но открытых нападок, оскорблений, попыток подкинуть мне что-нибудь в котел с зельем, подставить подножку в столовой, чтобы я грохнулась с подносом еды на пол – всего этого не было. Впервые за… да за всё время учебы.

Я была в восторге от этого факта. Что ж, если студенты настолько опасаются открыто вредить рейне Бестиана Брандта, то я не прочь поиграть в эту игру «притворись рейной, а потом свали в свой мир».

Сердце на миг кольнуло холодной иглой при мыслях о том, что валить-то придется без Бестиана.

Но я тут же мотнула головой, пытаясь избавиться от глупых навязчивых мыслей.

Такие, как я, Бестиану по жизни не могут быть интересны. Ну разве что в качестве короткого развлечения, не более. Надо было не забывать объективно относится ко всему происходящему в моей жизни и помнить, что таким, как я, не светит счастье с такими, как Бестиан Брандт. Он – птица слишком высокого полета. Орёл. А я так… Воробушек. Не заслужила, в общем. Рожденный ползать, летать не может, да-да.

Было и повышенное внимание от студентов в позитивном ключе, так сказать. Ко мне несколько человек подходили с просьбой дать автограф, что вызывало у меня дикое недоумение. Я всем вежливо отказывала и старалась сбежать подальше, а Оливия смеялась над моим выражением лица и поясняла:

– Да ты не понимаешь, им просто хочется выпендриться перед друзьями-подружками! Типа: во, погляди, что у меня есть, я учусь с рейной Брандт, с той самой, о которой сейчас везде пишут, да-да, кстати, мы неплохо ладим, иначе она бы не дала мне автограф!..

– Чушь какая, – фыркнула я. – Не понимаю я такого идиотизма.

И с подозрительным прищуром глянула на Оливию.

– Ты что, тоже от меня автограф требовать будешь?

– Пф-ф-ф! Зачем мне твой автограф? Я на перемене уже дала интервью репортеру «Ежедневных фактов», – огорошила меня Оливия.

И весело подмигнула, заметив мое напряженное выражение лица.

– Не боись, я про тебя всё только хорошее говорила, целую оду про тебя напела. И вообще, постоянно на себя стрелки переводила. Очень удачно, что именно сегодня репортеры пришли, я как раз в прекрасной форме, уверена, что отлично получилась на фотографии!

– Пользуешься служебным, ой, то есть, подружным положением? – хмыкнула я.

– А почему бы и да? – пожала плечами Оливия, не став отнекиваться и оправдываться. – Мне жениха найти надо, между прочим!

– Чтобы беременность со мной синхронизировать, да-да, я помню, – прыснула от смеха я.

– Всё так, – серьезно кивнула Оливия. – А чтобы быстрее нужное найти, неплохо бы покрасоваться побольше и лицом поторговать! Ну и не только лицом, – Оливия поправила воротник блузки и поиграла бровями, намекая на свои пышные формы.

– Красивый браслет, кстати, – отметила я, глядя на украшение, которое раньше не видела на подруге.

– Дэнис подарил.

– Необычное, – сказала я, присмотревшись к браслету, который показался мне каким-то кустарным по сравнению с теми модными вещицами, которые обычно носила Оливия.

– Ай, да это дешевка, Дэнис сказал, что сам смастерил, – отмахнулась Оливия. – У него папа ювелирной гильдией заведует, Дэнис тоже этим делом увлекается, но пока тренируется только, сама видишь, – Оливия сморщила носик, неприязненно ткнув в место грубовато выглядящего стыка на серебряном браслете.

– Да-а-а? – удивилась я. – Сам сделал? Вот это да-а-а!

– Да дешевка это, – повторила Оливия. – Но я для вида решила походить немножко сегодня с украшением, не выкидывать сразу.

– Такое надо не выкидывать, а хранить с теплом, – покачала я головой. – Знаешь, такого рода подарки, сделанные руками, стоят гораздо больше, чем купленный золотой браслет с бриллиантами из рук профессионального ювелира.

– Думаешь? – с сомнением протянула Оливия, по-новому глядя на украшение.

– Ну а тебе много кто их парней собственноручно сделанное что-то дарил? Такое подарить – это не взять и родительские деньги легко потратить, а потратить свое время на создание украшения. А чтобы потратить так время, надо иметь большое желание подарить кому-то результат своих трудов. Такие штуки всем подряд не дарят, Оливия.

Я направилась в библиотеку, чтобы вернуть справочник по зельеварению, по которому делала домашнее задание, а Оливия осталась одна в гостиной и некоторое время задумчиво рассматривала свой браслет так, будто впервые его видела.

После занятий по травологии я отправилась в раздевалку, которая располагалась между теплицами и полигоном, чтобы принять душ, потому что в теплице сегодня было невероятно жарко, и пот стекал со лба чуть ли не ручьем, когда мы занимались пересадкой растений.

Я с удовольствием смыла с себя тяжесть тепличного жара и амбре от удобрений, а выйдя из душа, обнаружила, что в шкафчике раздевалки нет моей одежды.

Скрипнув зубами и догадываясь, чьих рук это дело, я в панике огляделась по сторонам.

Блузку обнаружила в мусорном ведре. С юбкой было сложнее: некто швырнул ее в кучу с навозом недалеко от раздевалки. Пришлось обматываться полотенцем и лезть за юбкой, предательски шмыгая носом и чувствуя, как глаза подозрительно щиплет. Благо никого рядом не было, так что я могла позволить себе дать слабину.

Такое мог сделать только Чейн, конечно же, тут у меня сомнений не было. Беглый взгляд хищным взором подтвердил это: я обнаружила в раздевалке его след.

Ну да, конечно, не стоило и надеяться на то, что его напугает мой статус рейны. Эта мразь просто будет действовать исподтишка, да и всё. Причём – качественно заметая следы. Я не увидела никаких привычных следов, которые оставляет за собой человек, так что если бы сейчас попробовала пожаловаться на Чейна, то не смогла бы доказать его причастность. Вернее, никто бы не стал докапываться и тщательно проверять Алекса по моей жалобе, просто осмотрели бы помещение, не увидели следов Чейна, убедившись в моей лжи. Сработано было чисто, за тем только исключением, что я умела видеть следы иначе – те, которые человек стереть не может. Но кивать на это при жалобе я не могла, чтобы не рассекречивать свою сущность.

Пока доставала одежду, горькие слёзы обиды невольно хлынули из глаз, и так как никого рядом не было, я не стала себя сдерживать. Шмыгнула носом и утёрла тыльной стороной ладони мокрые дорожки на щеках.