Рандур чувствовал, как его сердце колотится о ребра, и стоял на четвереньках до тех пор, пока оно не успокоилось.

– В другой раз, – проворчал Мунио, – давай не будем совершать глупости и лезть туда, где темно и тесно, ладно?

– Нам надо было спасти Эйр, – напомнил ему Рандур. – И вообще, мне было интересно узнать, кто они такие.

– Вот что я вам скажу, – пыхтя, выговорила Эйр, – я теперь по своей воле и близко к деньгам не подойду.

Они с Рандуром обнялись, он продолжал смотреть во тьму поверх ее плеча.

Она шепнула ему на ухо:

– Спасибо, что не бросил меня.

– Ты же теперь наша главная повариха, – ответил он. – Разве мы могли позволить тебе умереть?

Это называлось баллонированием – способ, которым пауки заселяли новые пространства.

На втором этаже, у открытого окна в кабинете Воланда паук, содрогаясь, принимал новое обличье, его конечности и сегменты разворачивались, занимая собой бо`льшую часть скромной, освещенной свечами комнаты. Он следил за своей тенью на стене, которая раздувалась, становясь вдвое, втрое больше обычного.

Он раздавался в ширину и в высоту.

В его подбрюшье четыре железы вырабатывали толстый шелк, нужный сейчас. Он умел вырабатывать шелк ртом – странный генетический сбой, непонятно как произошедший, – однако самый прочный шелк выходил у него из-под низа. Как только секрет начал твердеть, паук подхватил его лапами и стал вытягивать наружу, сначала расплющивая и утончая ткань, а потом сворачивая ее в шар. Подтащив шелковую массу к окну, паук перебросил ее через подоконник и, удерживая за один край, долго манипулировал ею так, чтобы она, поймав ветер, надулась и превратилась в шар в пять раз больше его самого, который поднял его в небо над Виллиреном и понес.

Шар защищал паука от укусов ледяного ветра, он путешествовал с комфортом. Хотя небо было ясное, обе луны скрылись в тени планеты, так что паук пользовался еще и преимуществом невидимости. Натягивая шелковистые стропы, он направлял шар то в одну, то в другую сторону, насколько позволяли окружавшие его переменчивые воздушные течения и его собственные желания. Несмотря на поздний час, в городе, как обычно, кипела жизнь, так что пауку приходилось выбирать маршрут с оглядкой, по возможности скрывая свой полет за высокими крышами домов, что было отнюдь не просто, особенно в южном Виллирене. С высоты передвижения множество людей внизу воспринималось им как едва заметные вибрации, микроскопические изменения в сотнях индивидуальных микроклиматов.

Паук пролетел вдоль границы между Скархаузом и Альтингом, оставив позади цитадель. Зная, что там собрались лучшие солдаты империи, он не рисковал попасться на глаза опытному лучнику, который в один миг пробьет его шар своей стрелой, и он окажется в самой гуще вооруженного люда. Внизу поплыл Шантиз, район позади старой гавани порта Ностальжи, где жили в основном ушедшие на пенсию докеры и шахтеры. Та сторона, что ближе к берегу, обычно была тише других, и паук, пользуясь парой лап, стал тянуть за шелковые нити так, чтобы объем шара уменьшился.

Опускаясь на небольшую плоскую крышу, шар завалился набок, сдутый, как высосанный досуха труп. Придется его надуть, прежде чем пускаться в обратный путь, а пока паук, проворно переставляя лапы, подбежал к краю крыши и стал глядеть оттуда вниз, на движущихся по улице людей.

Наблюдая. Выжидая.

Воланду нужно было хорошее мясо в количестве, достаточном, чтобы еще некоторое время кормить хотя бы несколько семей, еще некоторое время сдерживать рост цен. Мораль тут ни при чем – Воланд ведь интеллектуал, – просто они служат большему благу. На него можно положиться, ведь это он создал своего конструкта-арахнида, вложив в него такие способности и таланты, которым сам мог только удивляться.

Наконец-то: несколько человек в военной форме, каждый с бутылкой под мышкой, шли, пошатываясь, по безлюдному проулку, то пропадая в тени какого-нибудь строения, то снова выходя на свет фонарей, смеясь и явно позабыв обо всем.

Паук дождался, когда проедет фиакр, выплюнул нить тонкого шелка для быстрого спуска на мощенную булыжником улицу. Внизу он с новой точки обзора рассмотрел людей, которые двигались от него прочь по коридору между высокими безликими домами, уходившему, казалось, в бесконечность. Трилобит перебежал ему дорогу; высокий, почти до середины его лапы ростом, он ощупывал антеннами воздух, потом, уловив его присутствие, издал пронзительный писк. Паук наступил ему на спину и давил своей заканчивавшейся крючком конечностью на панцирь до тех пор, пока тот не лопнул с глуховатым треском.

Один из солдат услышал треск, оглянулся, увидел его, вскрикнул и выхватил свой меч. Остальные тут же последовали его примеру. И начали плотным строем надвигаться на паука. Потом трое замерли на месте, а один двинулся вперед. Паук плюнул ему в лицо шелком и, пока человек, вскинув руки, пытался освободиться, добавил еще паутины и замотал его в кокон, сбив одной лапой с ног. Оттолкнувшись шестью лапами от тротуара, он взмыл в воздух над остальными тремя и сшиб их на землю, а когда они упали, выронив оружие, встал над ними. Словно кровь из открытой раны, паутина потекла на их искаженные болью лица и текла до тех пор, пока их резкие рывки не сменились беспомощным подрагиванием. Потом стихло и оно.

Так просто и так быстро.

Он поднял и прислонил к стене сначала первую жертву, потом выстроил их все и некоторое время просто глядел на них, ничего не предпринимая и дожидаясь какого-нибудь движения.

Движения не было.

Когда он занялся их транспортировкой, перетащив по одному за угол, в переулке показался еще один человек в такой же форме. Паук яростно набросился на новенького и разорвал его пополам, от плеча до пояса. Кровь хлынула на мостовую, и пауку пришлось срочно прятать свою добычу подальше, за кучу мусора.

По одному подняв тела на крышу, паук занялся проблемой добавочного веса. Некоторое время ушло на подготовку новых шаров, которые он затем связал вместе, отчего они стали похожи на ленту гигантской лягушачьей икры.

На Виллирен спустилась глубокая ночь. Облака все быстрее неслись по небу, затмевая свет звезд. Прилив лизал стенки гавани в порту Ностальжи. Редкие снежинки, искрясь, падали с небес, создавая странно умиротворенное настроение.

Поднявшись в воздух, паук почувствовал, как в одном из проулков под ним какой-то гибрид человека в черном плаще стоит, согнувшись над канавой, и блюет, борясь с немым криком, застывшим у него на губах. Но у него уже не было времени выяснять, что бы это значило.

Бринд поддал меч ногой, и оружие загрохотало по мостовой мимо Нелума. Лейтенант, вздрогнув, поглядел на командующего, но Бринду в данный момент было все равно. Разрыв между ними и так становился все заметнее, стена непонимания, выстроенная из постыдных секретов и подозрений, росла.

В данный момент Бринда куда больше занимало то, что творилось по ночам на улицах Виллирена. День был безнадежно испорчен. Рассвет еще не наступил, горизонт на востоке был темен, как ночью, а его уже вызвали сюда – посмотреть, что осталось от еще одной группы его исчезнувших солдат. О том, что это солдаты империи, а не кто-то иной, свидетельствовали брошенные клинки с характерными рунами.