Леон втолкнул ее в небольшую комнату и включил свет.

– Вы увидели, что вам навстречу бежит полицейский, поэтому повернули обратно, – заговорил он спокойным, обыденным голосом. – Сядьте и отдохните… Вы плохо выглядите.

– Я ни в чем не виновата… – произнесла она дрожащим голосом.

Он мягко похлопал ее по плечу.

– Ну конечно, не виноваты. А я вот, наоборот, виноват – хоть виновны вы в чем-то, хоть не виновны – потому что помогаю тому, кто скрывается от полиции.

Она была очень молода, почти совсем дитя. Бледное, худое, но хорошенькое лицо. Одета скромно, но со вкусом. С удивлением Леон заметил на ее пальце кольцо с изумрудом, которое, если камень настоящий, должно стоить несколько сотен фунтов. Он посмотрел на часы. Начало третьего. С улицы донесся тяжелый торопливый топот.

– Кто-нибудь видел, как я входила? – напряженно спросила она.

– Я никого не заметил. Итак, что стряслось?

Опасность и страх, еще несколько секунд назад придававшие ей силы, как видно, истощили запас ее энергии – ее затрясло. Плечи, руки, тело мелко задрожали, рот искривился в беззвучном плаче, губы затрепетали. Какое-то время она не могла произнести ни слова. Леон налил стакан воды и поднес ей. Стуча зубами, она отпила. Если кто-то из друзей Леона услышал, что произошло, у них не возникло желания спуститься и узнать что к чему. Любопытство Леона Гонзалеса было общеизвестно. Случись ночью под их окнами какая-нибудь заварушка, он тут же вскакивал из постели и мчался на улицу выяснять, что происходит.

Через какое-то время она достаточно успокоилась, чтобы поведать ему свою историю. И то была не такая история, которую он ожидал услышать.

– Меня зовут Фаррер… Эйлин Фаррер. Я машинистка и работаю в ночном машинописном бюро мисс Льюли. Обычно у нас дежурят две девушки, одна старшая, но сегодня мисс Ли ушла домой пораньше. Мы называемся ночным бюро, но на самом деле работаем не всю ночь, а закрываемся примерно в час ночи. Почти вся наша работа связана с театром. Часто бывает, что после премьеры какого-нибудь спектакля нужно что-то менять в сценарии. Иногда нам приносят наброски разных контрактов. Иногда мы печатаем простые письма. Я знаю всех больших начальников и часто хожу в их конторы достаточно поздно, когда бывает срочная работа. Конечно, мы никогда не ходим к незнакомым людям, да и в конторах портье следят за тем, чтобы нас никто не беспокоил. Сегодня в двенадцать мне позвонил мистер Грасли из «Орфеума», попросил напечатать для него два письма. Он прислал за мной машину, и я приехала к нему домой на Керзон-стрит. Вообще-то нам не разрешается приезжать к клиентам на дом, но мистер Грасли уже много раз обращался к нам, хоть раньше я никогда его и не видела.

Леону Гонзалесу часто встречался ярко-желтый автомобиль мистера Джессе Грасли. Этот известный театральный антрепренер жил на Керзон-стрит в роскошной квартире, занимавшей целый этаж дома, за которую платил (как в свое время выяснил Леон, любопытство которого поистине не знало границ) три тысячи фунтов в год. В Лондон он явился три года назад, арендовал «Орфеум» и уже вложил деньги в полдюжины постановок, большая часть которых успеха не имела.

– В какое время это было? – спросил он.

– Без четверти час, – сказала девушка. – На Керзон-стрит я была через пятнадцать минут – мне нужно было до отъезда еще кое-что доделать на работе, к тому же он сказал, что спешки нет и я могу не торопиться. Я постучала в дверь, и он открыл. Был он во фраке и выглядел так, будто только что вернулся с какого-то приема, с большим белым цветком в петлице. Слуг я не видела, да их в доме и не было. Он провел меня в свой кабинет и придвинул стул к небольшому столику рядом с его письменным столом. Не могу точно сказать, что случилось потом. Помню, я достала записную книжку из своего портфеля и раскрыла, потом наклонилась, чтобы найти карандаш, и вдруг услышала стон. Я сразу же подняла голову и увидела, что мистер Грасли лежит, откинувшись, на стуле, а на белой рубашке у него на груди – красное пятно. Это было ужасно!

– Больше вы ничего не слышали? Выстрела не было? – спросил Леон.

Она покачала головой.

– Я так испугалась, что не могла пошевелиться. И тут я услышала вскрик, повернулась и увидела женщину в красивом платье. Она стояла в дверях. «Что вы с ним сделали? – закричала она. – Вы его убили!» Но мне было так страшно, что я не могла ничего ответить, и потом меня, наверное, охватила паника, потому что я вскочила, пронеслась мимо нее и выбежала на улицу…

– Дверь была открыта? – уточнил Леон.

Девушка задумалась.

– Да, открыта. Наверное, это та женщина открыла ее. Я услышала полицейский свисток, но, как я спустилась по лестнице и как бежала по улице, уже не помню. Вы же не выдадите меня, правда? – вдруг воскликнула она, в необычайном волнении всматриваясь ему в лицо.

Он чуть наклонился и успокаивающе похлопал девушку по руке.

– Поверьте, вам совершенно нечего бояться. Побудьте здесь, пока я переоденусь, а потом мы вместе поедем в Скотленд-Ярд и вы расскажете им все, что вам известно.

– Но… но я не могу. Они арестуют меня!

Она была на грани истерики, и в таком состоянии лучше было с ней не спорить.

– О, это ужасно, ужасно. Я ненавижу Лондон… Лучше бы я никогда не уезжала из Австралии… Сначала собаки, потом черный человек, теперь это…

Леон оторопел. Но сейчас было не время для расспросов. Первым делом от нее нужно было добиться трезвого понимания ситуации.

– Разве вы не понимаете, что, если все было так, как вы говорите, ни одному полицейскому в мире не придет в голову подозревать вас? Никто вас не арестует.

– Но я же убежала… – прохныкала она.

– Конечно, вы убежали, – мягко произнес он. – Я бы на вашем месте тоже убежал. Дождитесь меня.

Леон застегивал рубашку, когда услышал, как хлопнула дверь. Спустившись бегом вниз, он увидел, что девушка исчезла.

Манфред не спал, когда он вошел к нему в комнату и рассказал о происшедшем.

– Нет, я не думаю, что вам нужно было позвать меня раньше, – прервал он рассказ Леона. – Мы бы все равно не могли ее удержать. Но вам известно, где она работает. Проверьте, может, удастся связаться с агентством Льюли по телефону.

Леон нашел в справочнике номер, но на звонок никто не ответил.

Закончив туалет, он вышел на улицу и направился к дому мистера Грасли. Как ни странно, у входа он не увидел дежурного полицейского, хотя невдалеке на углу прогуливался постовой, да и вообще ничто не указывало на то, что здесь произошла какая-то трагедия. Дверь была закрыта, но рядом с ней в стене было несколько кнопок, явно для соединения с разными квартирами. Поискав, он нашел ту, рядом с которой значилась фамилия Грасли, и успел позвонить, как краем глаза заметил, что к нему с противоположной стороны улицы направилась темная фигура. Обернувшись, он увидел, что это полицейский, встретившийся ему по дороге. Оказалось, он знал Леона.