комментариями, перебивая других. Сам Нестеров говорит, что познакомился с Молякой в Ленинграде во время его защиты, был поражен тематикой диссертации, ну и что-то в таком духе. Видимо, их негласный кружок был на голодном пайке без такого специалиста. Похоже, некоторые факты о таганайских происшествиях они не могли объяснить. А Моляка, наверное, смог. Хотя бы отчасти. К примеру, вот эти самые голоса, которые слышат туристы в строго заданном треугольнике таганайской местности.

– Что за треугольник?

– Хребет Долгий мыс, горы Круглица и Дальний Таганай, где-то в той местности было кладбище староверов.

Листровский скептически поморщился, что видимо относилось к кладбищу, и добавил:

– Похоже, мне надо заняться местной географией вплотную.

Шакулин дорисовал очередную геометрическую фигуру на бумаге.

– А что вы думаете на счет голосов, Евгений Палыч? Тех, что с металлическим оттенком.

Листровский выразительно выдохнул.

– Сергей, вы опять хотите вернуться в область сверхъестественного?

– Но ведь что-то же они там слышат? Не все же психи?

– Сосредоточимся на «Иване» и «Зине», а потом уже все остальное.

Шакулин принялся чертить дальше. Листровского интересовали только его чудо-звери. Все прочее, либо действительно было ему до лампочки, либо капитан маскирует свой интерес. Но интерес к чему? Вчера днем Шакулин уже был готов и сам напрочь забыть об оборотне и его возможных пришествиях в эти края в более ранние периоды, мало ли что могут насочинять люди. «Глухой телефон» создает со временем немало химер, подлинность которых проверить почти невозможно. Но сейчас, после заседания кружка любителей таганайской природы, перед глазами лейтенанта снова встали фотографии операции спецотряда ВЧК 1924-го года. Что же они тогда уничтожили? Что это было? И связано ли это хоть как-то с тем, что происходит теперь?

В их дверь громко постучали. Листровский с Шакулиным недоуменно переглянулись. Слишком громким и долгим был стук. Обычно так входят не свои, а кто-то другой. Дверь отворилась, ожидания оправдались. На пороге стояли двое людей в кгбэшной форме, Листровский без труда узнал обоих. И очень тихо, так что мог слышать только он сам, невесело присвистнул.

– А это мы, капитан! – с некоторой издевкой поприветствовал их первый из вошедших.

Шакулин тут же вскочил с места, видя перед собой двух полковников КГБ, видимо прибывших из Москвы.

– Молодец, лейтенант! – отметил порыв Шакулина все тот же первый из полковников. – А вот вы, Листровский, могли бы с большим пиететом относиться к своему прямому начальству.

Листровский тоже встал, правда, без особого энтузиазма. Было заметно, что он совсем не рад этим двоим.

– Ну, вы, Иван Николаевич, не совсем мое прямое начальство, – ответил Листровский, – мне всегда казалось, что Артем Алексеевич мое прямое начальство, – он кивнул в направлении второго полковника, державшегося чуть сзади.

– Дорогой мой Листровский. – Первый полковник подошел вплотную к столу капитана. – Запиши, пожалуйста, на своем ежедневнике или где там ты записываешь, что на то время пока мы не очистим этот благодатный край от неких странных животных, пожирающих наших ученых из СКБ-387, твоим прямым начальником буду являться я, полковник Латышев. Усек?

– Усек, – кивнул Листровский и криво улыбнулся.

– Зря не записываешь, – продолжил Латышев все в той же скабрезной манере. – Тебе в ближайшие сутки придется много практиковаться в письменном ремесле.

Латышев взял паузу, сделал два шага от стола Листровского, но вдруг резко развернулся к нему обратно и уже жестким командным тоном добавил:

– Завтра в девять утра у меня должен быть полный отчет о том, что здесь происходит, и чем вы здесь занимались все это время.

Глаза Листровского с небольшим прищуром, означавшим скепсис капитана по поводу всего происходящего, ничуть не изменились, и продолжали так же, как и раньше, прямо смотреть на Латышева, а вот на его губах мелькнула еле заметная усмешка.

– И не надо мне улыбаться, как Мона Лиза, – процедил Латышев и отвернулся. – Так, лейтенант, выйдете на полчаса, у нас есть разговор.

– С позавчерашнего дня, он является работником моего отдела, – вдруг вступил в разговор полковник Чернов. – Он вместе с Листровским участвует в расследовании.

– А, ну тогда сидите, вас это всех будет касаться. Так, ну что? Давайте, тогда, Артем Алексеевич, расположимся где-нибудь. – Латышев огляделся вокруг, заметил, что справа от него, у стены, прямо напротив стола Шакулина, стоят два мягких кресла, по-видимому, предназначавшихся специально для гостей.

Спустя секунду Латышев с размаху бухнулся в одно из них. Чернов расположился во втором.

– Итак, небольшая вводная, товарищи чекисты, – начал Латышев, и уже менее громко добавил, – мать вашу! – Он взял из рук Чернова кожаную коричневую папку и расстегнул замок на ней, достав пару бумаг. – Итак, у всех нас есть две недели на то, чтобы устранить все помехи, мешающие нормальной работе оборонных предприятий города Златоуста. Изловить или еще лучше уничтожить причины этих помех, читай убить ваших мутантов, и предоставить подробный отчет в Политбюро, в котором желательно не должно быть ни слова об отпрысках барнаульской лаборатории.

– Там искренне полагают, что Иван и Зина были еще в марте 65-го заброшены в Нормандию в ходе турне московского цирка, – добавил Чернов.

– То есть, ребятки, вы, я так думаю, допираете, – Латышев стал постепенно входить в гневное состояние, – сколько голов полетит, если в Политбюро допетрят, что мы не только провалили барнаульский проект, но еще и сами портим планы введения в строй новых ракетных систем для наших подлодок. И не мне вам объяснять, что сейчас создание мощного подводного флота – задача номер один в государстве.

Повисла некоторая пауза. Видимо все осмысляли значимость дела.

– Ну, все это и так понятно, – проговорил Листровский.

– Да что ты!? – Латышев аж припрыгнул в кресле, развернувшись в сторону Листровского. – Тогда какого же хрена вы здесь ни черта не делаете!? А?

Было видно, что Листровский хочет что-то ответить. Но капитан рта открывать не стал.

Чернов решил, что пора от эмоций переходить к делу.

– Лейтенант, обрисуйте обстановку, вы же занимались делом с самого начала.

Шакулина тронуло легкое волнение, обстановка явно была накалена, он стал судорожно перебирать в голове, с чего же начать, и даже привстал со своего стула.

– Вы можете сидеть, – обратился к нему Чернов, – не за чем подниматься.

Шакулин сел обратно.

– Давайте, только покороче, – вставил Латышев, – суть нужна.

– Значит, – начал Шакулин, – первое убийство со звериным почерком произошло 13 августа 1967 года, всего на сегодняшний день найдено девять трупов, последние двое являются сотрудниками упомянутого конструкторского бюро, остальные никакого отношения к секретным объектам не имеют. По данным судмедэкспертизы убийства совершаются двумя разными животными, чем-то напоминающими больших волков или не совсем волков. Никаких свидетелей нет. Точнее,