Работая, она то и дело поглядывала на дом и все думала о кладовке, стараясь справиться с любопытством.

Потом она пошла в огород, вытащила из земли проволочные рамки и сложила их в сторонке. Повыдергала засохшие растения томата и разрыхлила тяпкой две длинные грядки. На одной она посадила семена моркови, на другой — редиски. Остальным овощам придется подождать, пока потеплеет.

Вернувшись в сарай, Айви расставила под окошком глиняные горшочки, посадила в них семена зеленого горошка и полила водой из маленькой леечки.

Возвращаясь к дому, она посмотрела в сторону дороги и снова увидела того же парня на велосипеде, что проезжал мимо, когда она ждала автобус после школы. Он низко пригнулся над рулем и быстро крутил педали. Айви помахала, но он не помахал в ответ. Куда он едет? И почему всегда так торопится?

Хорошо, что Айви не надо никуда торопиться. Она медленно подмела крыльцо и присела на ступеньку, довольная своей работой. Было что-то успокаивающее в том, чтобы сидеть на пороге спящего дома, нюхать запах свежевскопанной земли и смотреть на клумбы, где ирисы только и ждут, когда пора будет проклюнуться.

Айви достала из кармана губную гармошку и заиграла «Ангелы, к нам весть дошла» [32]. Она играла с закрытыми глазами, а когда начала припев, представила себе целое поле ангелов, дремлющих в каком-то далеком и древнем краю, — лиловых ангелов с желтыми язычками, они поднимаются из-под земли и поют: «Слава в вышних Богу!»

Песня принесла мир в ее душу, и Айви показалось, что, может быть, все еще будет хорошо.

В субботу Айви не терпелось встретиться со Сьюзен и рассказать ей обо всем — почти обо всем. Она пришла на место встречи гораздо раньше назначенного времени.

Айви забралась в телегу и стала играть на губной гармошке «Старую дружбу» — песню, с которой их прежний класс должен был выступать в передаче «Семейный час». Вчера вечером она слышала по радио, как эту песню исполнял оркестр Гая Ломбардо [33] и хор. Она не помнила все слова, только что там все время повторялся вопрос: «Как можно, дружбу позабыть из старых добрых дней?»

Со дня переезда прошло больше трех недель. Айви написала Арасели четыре письма, но ни одного не получила в ответ. Мама сказала, почта в праздники работает медленно. Папа сказал, что семья Арасели могла тоже уехать из Ла-Колонии. Но если они уехали, почему она не прислала новый адрес? Неужели Арасели ее забыла?

Айви обрадовалась, когда от этих мыслей ее отвлекла Сьюзен. Та бежала через рощу, держа в руках какие-то бумаги, и громко звала Айви по имени.

— С Новым годом!

— И тебя!

Они обнялись и стали рассказывать друг другу, что им подарили на Рождество и чем они занимались на каникулах.

Айви рассказала, как привела в порядок двор Ямамото, и о своих планах насчет огорода.

— В следующие выходные приедет Кенни Ямамото. Если ему понравится, как папа заботится о доме и ферме, они оба подпишут договор, и тогда мы сможем остаться здесь насовсем.

— Подожди… То есть, если Кенни Ямамото не понравится, как твой папа ведет дела, вам придется уехать?!

Айви кивнула.

— Поэтому я и стараюсь привести там все в порядок, чтобы было красиво. А еще я буду продавать овощи и апельсины в ларьке миссис Ямамото, а на полученные деньги куплю военные облигации! Хочешь со мной? Будем помогать Америке!

— Очень хочу! И я не хочу, чтобы ты уехала! Только не знаю, разрешат мне или нет… Ну, ты понимаешь, потому что это на участке Ямамото.

— Не волнуйся, — сказала Айви. — Можешь сказать своим родителям, что мы с мамой весь дом внутри осмотрели и не нашли никаких секретных документов и ничего такого, что могло бы помочь Японии в войне.

Это вроде и не было вранье, но тайна кладовки все-таки мучила Айви.

Сьюзен задумчиво покусала губы.

— Если это ради наших солдат… Может, они и позволят. Наша собственная торговая точка! Но сначала… — Она протянула Айви листки. — Это упражнения по математике. Мне обязательно нужно подтянуться, иначе мама никаких дополнительных занятий не разрешит, даже оркестра!

К этому времени солнце начало пригревать. Айви сняла куртку Фернандо, расстелила на дне телеги и села на нее. Они вместе склонились над заданиями по математике, и Айви позволила Сьюзен надеть ее фиолетовую шапку.

Когда они закончили с упражнениями, Айви сыграла на губной гармошке «Старую дружбу».

— Знать бы, о чем эта песня, — сказала она.

— Папа говорит — о старых друзьях и добрых воспоминаниях. И что, если вы с друзьями надолго расстанетесь или даже никогда не увидитесь больше, все равно можно их вспоминать с теплым чувством.

Айви наклонила голову к плечу. Мистер Уорд такое сказал? А сам не хочет, чтобы в его семье вспоминали Ямамото с теплым чувством. Неужели война убила в его душе все добрые воспоминания?

Вдали зазвенел колокол.

Сьюзен собрала свои вещи, вернула шапку и крепко обняла Айви.

— Вечером расскажу родителям про ларек с овощами и апельсинами. И что вы осмотрели дом и Ямамото не шпионы. Буду держать пальцы скрещенными на удачу. Хоть бы мне разрешили!

Айви помахала ей рукой.

Прежде чем исчезнуть за деревьями, Сьюзен обернулась и подняла вверх руку со скрещенными пальцами.

Айви сделала то же самое.

— Как ты думаешь, он подпишет? — спросила Айви, шагая за папой между рядами апельсиновых деревьев.

Он размечал деревья, обвязывая вокруг стволов полоски ткани разного цвета: желтого — если нужно обрезать ветви, зеленого — если нужно обработать зараженное дерево, красного — если дерево нужно спилить.

— Через воскресенье узнаем, — ответил папа. — У него увольнительная всего на три дня. Сперва он поедет в Аризону, в лагерь для интернированных лиц, повидаться с отцом. Оттуда на автобусе сюда. Приедет утром, пробудет здесь несколько часов, а ближе к вечеру я его подвезу до автобуса.

Папа и Айви сели в грузовик и поехали к другим рощам, ближе к границе участка. Папа осматривал насосы и канавы для полива, и трубы, идущие к полям. Иногда он срывал с дерева апельсин, очищал от кожуры, откусывал кусочек на пробу, а остаток отдавал Айви. При этом он записывал, насколько апельсины сладкие и сочные.