— Думаю, мы видели достаточно. — Мистер Паулинг направился к двери.

— Нет, постойте! — Мистер Уорд подбоченился. — А что насчет сиденья возле рояля? А нотные тетради? Там могут быть шифрованные послания!

Мистер Паулинг, подняв брови, покачал головой.

Папа поднял крышки всех сидений по очереди и терпеливо стоял рядом, пока мистер Уорд листал сочинения Шопена, Бетховена и Брамса.

В ящике под третьим сиденьем нашелся единственный предмет: плоская лакированная шкатулка с инкрустацией из разных пород дерева. Папа поставил шкатулку на стол.

Мистер Уорд живо подошел ближе.

Папа поднял крышку.

Сверху в шкатулке лежало письмо. Папа его развернул.

— Пап, что там? — спросила Айви.

Папа показал всем бумагу, обвел пальцем оттиск вверху листа.

— Здесь официальная печать президента Соединенных Штатов. Эта бумага — почетная грамота за отвагу. А в шкатулке — медали мистера Ямамото за его службу Соединенным Штатам Америки во время Первой мировой войны.

Мистер Паулинг, кашлянув, обратился к мистеру Уорду:

— Я не вижу никаких правительственных документов, равно как и чертежей Калифорнийского побережья или фотографий кораблей и самолетов. Вы удовлетворены?

Мистер Уорд растерянно оглядывался по сторонам. Он сделал глубокий вдох и выпрямился:

— Всегда лучше перестраховаться… Каждый мужчина, женщина и ребенок должны сохранять бдительность… — Голос его сорвался, на глазах заблестели слезы. — Так много наших мальчиков погибло… Так много… Мой мальчик…

Он затрясся от рыданий.

Айви подошла к нему. Мистер Уорд больше не казался злым и нелюдимым. Просто отец, потерявший на войне сына.

Айви взяла его за руку.

Мама со слезами на глазах тихонько подошла и взяла его под руку с другой стороны.

Они вместе вывели его из дома.

Папа снова покрасил дверь дома Ямамото.

Мама сложила вещи в коробки, которые мистер Уорд распотрошил накануне, а Айви струей воды из шланга смыла грязь с крыльца и передней стены дома.

Они заново посадили ирисы, разровняли граблями землю в огороде и спасли какие могли саженцы из глиняных горшочков в сарае.

Напоследок Айви повесила на заколоченном досками окне флажок с красной каймой и синей звездой на белом поле.

На следующее утро в кухне витали ароматы ростбифа, жарящегося в духовке, и булькающего на плите супа.

Собираясь встречать автобус, папа остановился посреди кухни и подбоченился.

— Лус, ты столько наготовила, вся армия Соединенных Штатов это не съест!

Мама только отмахнулась:

— Если бы Фернандо приехал домой без нас, я хотела бы, чтобы мама другого солдата его как следует накормила.

— Но Кеннет Ямамото всего один раз с нами поест! — Папа покачал головой.

Мама сурово посмотрела на него.

— Я ему с собой дам еды… В дорогу. Не зря же я потратила столько продуктовых карточек!

Папа подмигнул Айви и показал на торт:

— Нам же лучше, правда?

Айви, улыбаясь, кивнула.

Кенни вошел в кухню, одетый в форму цвета хаки, и положил офицерскую фуражку на столик у двери.

На обритой голове уши казались слишком большими. Он говорил тихо и вежливо, папу называл «сэр», а маму — «мэм». Айви не ожидала, что он такой серьезный, как будто намного старше Фернандо, хотя на самом деле между ними было всего два года разницы.

Сначала Айви робела, но скоро придвинула свой стул к нему поближе, жадно слушая его рассказы. Он говорил о том, как служил на Гавайях и что сейчас его переводят на другой корабль.

— Брат пишет, что скоро его отправят на толстобрюхом самолете, только мы не знаем, куда, — сказала Айви.

— Ты умеешь хранить секреты?

Айви улыбнулась.

— Обожаю секреты! Иногда.

— Скорее всего его отправят в Европу, — сказал Кенни. — В Италию, Францию или Германию. Я буду примерно там же, только на корабле.

За столом засиделись долго. В основном говорили Кенни и папа. Сперва о недавних событиях на ферме, о том, как Айви отыскала музыкальную комнату и что было с мистером Уордом. Потом разговор пошел о войне — как она идет и долго ли продлится. Серьезный разговор. Но когда папа отошел налить себе еще кофе, а мама убирала со стола, Кенни вдруг дернул Айви за косичку, совсем как Фернандо. Только на Фернандо Айви всегда жаловалась, а тут не стала — наоборот, захихикала.

После обеда Кенни сказал:

— Теперь я хотел бы навестить наш дом. Айви, пойдешь со мной? Твой папа говорит, у тебя большие планы. Покажешь?

Папа посмотрел на часы:

— Через полчаса я подъеду за вами на грузовике. К сожалению, надо будет уже везти вас на автобусную остановку.

Мама улыбнулась:

— Я сделаю сэндвичи из того, что не доели.

Кенни встал и надел фуражку.

— До свидания, миссис Лопес! И спасибо вам за все. Надеюсь, я скоро смогу познакомиться с Фернандо.

Мама прослезилась и раскрыла объятия.

Кенни, кажется, удивился, но обнял ее в ответ.

Когда они шли через апельсиновую рощу, Кенни, глубоко вздохнув, сказал:

— Забавно, какие странные вещи вспоминаешь, когда уезжаешь далеко от дома. Я скучал по запаху апельсиновых деревьев, по маминой стряпне и вечным спорам сестер, чья очередь первой что-нибудь делать. Еще по гражданской одежде, вот как твоя куртка. Это твоего брата?

— Фернандо мне дал поносить, пока он не вернется… Чтобы я помнила, что он обо мне заботится даже издалека.

Кенни улыбнулся:

— Айви, я рад, что наши семьи решили пережить эту войну вместе. По-моему, мы не такие уж разные, скорее похожи. Твой папа сказал, что ты записалась в оркестр. Знаешь, я тоже играл в оркестре! И мои сестры, они играют на флейте. Нас учил мистер Дэниэлс. Я играл…

— На скрипке! — сказала Айви. — Я знаю, видела фото у вас в доме.

— Тебе нравится мистер Дэниэлс?

— Он мой любимый учитель! — сказала Айви. — Мне очень нравится, как он говорит. Он сказал, что мы должны играть блистательно!

Кенни засмеялся:

— Очень в духе мистера Дэниэлса!

С ним было легко разговаривать. Айви опомниться не успела, как уже рассказала ему про первый день в оркестре и как мальчишки над ней смеялись, потому что она из вспомогательной школы, а мистер Дэниэлс все это прекратил. Рассказала, как сыграла «Когда Джонни вернется домой» и что она очень хочет играть на флейте и мечтает перевестись в основную школу.