— Я приеду за тобой, — нарушил, наконец, молчание Ланкастер. — Ни на ком другом я не женюсь. Никогда.

Синтия повернулась к нему:

— Ник, ты должен!

— Нет, — ответил он бесцветным голосом. Он смотрел на их руки и сплетенные пальцы. — Если честно, я надеялся, что в том кладе окажется достаточно золота, чтобы выкупить долги обеих наших семей. Без этого… — Он пожал плечами. — Я найду выход. Я уже достаточно жертвовал ради своей семьи, Син. Я на собственных коленях заплатил за их комфорт и будущее, и я больше ничем не стану жертвовать ради них.

— Но это неправда. — У Синтии дрогнула рука. — Это была ложь. Твой отец никогда бы… Он никогда бы… Скажи мне, что ты не веришь в это.

Эта боль никогда не покидала его, и вот теперь благодаря воспоминаниям снова напомнила о себе с силой.

— Да, это была неправда. Но потом превратилась в правду. Ричмонд заплатил за наш дом в Лондоне. Он заплатил за новый гардероб для моих родителей и для меня, за уроки танцев для моей сестры и за уроки французского для моего брата. Он купил нам легкий доступ к светскому обществу. Мой отец взял у него деньги в обмен на молчание. В обмен на услуги, которые я так тщательно оказывал.

— Это неправда, — давясь слезами, прошептала Синтия.

— Ради собственного оправдания, я думаю, он не хотел верить, что его сын был истерзан, изнасилован и едва не убит человеком, которому он доверял. Любому отцу тяжело это вынести. Легче поверить Ричмонду, который сказал, что это я сделал ему такое противоестественное предложение, а потом пытался покончить жизнь самоубийством, когда он вытолкал меня из своей постели.

Ее ногти теперь вонзились в кожу, и было таким облегчением чувствовать эту физическую боль.

— Знаешь, отец никогда больше не смотрел на меня. Либо я был вырождающимся трусом, либо он предал меня. Ни то, ни другое пережить невозможно, я думаю. Поэтому, когда я говорю, что не стану выполнять долг по отношению к своей семье, — Ник слышал, как повысился его голос, но остановиться не мог, — это значит, что я ничего им не должен. Я уже все им отдал.

Невидимый зверь внутри его зарычал от удовольствия.

Синтия медленно обняла его за талию. Ланкастер задержал дыхание и позволил ей сделать это. Она прижала голову к его груди, и он прижал ее к себе.

— Не плачь. Я не пытаюсь злоупотреблять твоей жалостью, чтобы добиться своего.

— Перестань, — приказала Синтия.

— Просто я рассказываю тебе это, чтобы ты знала, что я настроен серьезно. Я не стану жениться ради денег. Ты была права. Я заслуживаю такого же счастья, как и любой другой человек. И я знаю, как добиться этого счастья.

— Как?

— Возможно, потребуется время, Син. Год. Возможно, больше. Ты стала причиной, по которой я освободился от этого долга, но не ты явилась началом этого. Ты станешь завершением. Ты будешь ждать меня?

Ник отклонился немного назад, чтобы встретиться с ее взглядом, но Синтия не отвечала.

— Ты веришь мне?

— Я… — Синтия запнулась. — Через год все может случиться, Ник!

— Тогда ладно. Не верь мне. Но я приеду за тобой, поэтому лучше не давай обещаний какому-нибудь американскому джентльмену. — Ник коснулся пальцем слезинки, которая катилась по ее щеке. — Лучше оставь возможность для меня.

— Я не понимаю!

— Позволь мне проявить себя.

— В этом нет необходимости, Ник, — покачала головой Синтия.

— Ты сказала, что я только думаю, что люблю тебя, потому что ты — как передышка в моих обязательствах. Но это не так, Син. Ты — сильная, смелая и страстная. Ты — мой лучший друг. Ты знала меня мальчишкой, видишь, каким человеком я стал, и все еще любишь меня.

— Ник… — У Синтии дрожал подбородок. — Тебя так легко полюбить. Есть женщины с доходом в десять тысяч фунтов в год, которые будут любить тебя. Не соглашайся на меньшее, чем ты заслуживаешь.

— Я заслуживаю быть счастливым, Син. Я найду способ. И приеду за тобой. И буду ухаживать за тобой так, как подобает, а не так… как я сделал.

Синтия вытерла слезы и робко улыбнулась ему:

— Если это было не так, как подобает, тогда я не уверена, что разбираюсь в этом.

Ланкастер проворчал что-то в ответ, но на самом деле испытал облегчение.

— А еще мне необходимо взять на вооружение ужасные рисунки раздетых мужчин.

Синтия покачала головой.

— Если я найду тебя развлекающейся с красивым американцем, когда приеду, мне придется случайно упомянуть о твоей папке с рисунками.

Синтия не смеялась, но слезы высохли. Николас поднял ее со скамейки, и они продолжили прогулку по парку.

Он сделает все так, как следует, даже если сердце его будет разрываться от тоски. И она будет ждать его, потому что сказала, что всегда его любила. Поэтому будет ждать. Он был почти уверен в этом.

Ланкастер смотрел на янтарный отблеск виски и думал, что ему делать. Перемены, которые он затевал… Они и его изменят тоже. Но он уже чувствовал себя другим. В нем жила надежда. Вместе с капающей на траву кровью Ричмонда из него уходила ярость.

За его спиной открылась дверь кабинета. Ланкастер встал и повернулся к Сомерхарту:

— Я надеялся, что ты случайно наткнешься на меня. У тебя есть минутка?

Сомерхарт налил себе виски и, кивнув, сел в кресло напротив.

— Ты был прав насчет магистрата. Я получил уведомление, в котором сообщается, что я могу уезжать. Похоже, его удовлетворила твоя версия событий.

— Я герцог, Ланкастер. Моя правда действительно правда.

— Даже когда это не так.

— Ричмонд выстрелил первым, — пожал плечами Сомерхарт.

— Ты забыл упомянуть, что это была дуэль.

— Действительно забыл.

Герцог откинул голову на спинку кресла.

— Возможно, короля не так легко разубедить.

— Посмотрим. Но я уверен, что он будет только рад, что титул перешел по наследству. А кто будет протестовать? Новый граф? Никто ничего не потерял со смертью этого животного.

— Спасибо, ваша светлость. — Ланкастер посмотрел на свой бокал.

— Пожалуйста. Я полагаю, мой долг исчерпан?

— Конечно. Теперь я вечный твой должник за…

— О Господи, надеюсь, нет. Давай покончим с этим прямо сейчас, а? Будем здоровы! — Сомерхарт выпил виски и со стуком поставил бокал на стол.

Ланкастер тоже выпил, но не мог так легко закрыть эту тему.

— Я должен извиниться. За то, что притащил его сюда за собой. И за то, что тебе пришлось выслушать.

Сомерхарт, подняв голову, встретился взглядом с Ланкастером и долго смотрел на него.