Корделия, а за ней и маги-недоросли лишили нас запаса древнего металлолома, за который можно было бы выручить деньжат, то получение компенсации по праву мести — свято.

— Уже взял, — усмехнулся Паладин. — Отбирал свои пятнадцать золотых и радовался тому, какой мне щедрый спутник попался.

Пятнадцать!? Ах ты ж жопа с ручкой!

Ладно, еще из-за денег не хватало ссориться.

Имеющихся нам хватит очень и очень надолго.

Главное у Паладина-еврея больше не занимать, ага.

— Милена, — окликнул я девушку, которая под скрытом находилась справа и позади меня.

— Да, хозяин?

— Возьми из наших денег десять золотых и отнеси жене и детям этого ничтожного существа вместе с запиской от него, что он оставляет все свое имущество им и извиняется за то, какой он свиньей прожил свою жизнь, — я дал указание от которого у толстяка аж глаза на лоб полезли.

— К-к-какое письмо? — защебетал он.

— Которое ты сейчас напишешь, — объяснил я глупому.

— Но ведь, — он затравленно осмотрелся. — Сейчас же ночь! Не видно ничего…

В ночной тишине раздался отчетливый щелчок пальцами.

И над нами появилось подобие файербола.

— Не благодарите, — сухо сказала Эллиероут.

— Как скажешь, — пожал плечами я. — Никакой нежнятинки, рюшичек, обнимашек. Только суровая мужская дружба и совместный забег по бабам в сауне по вечерам пятницы.

Драконесса закатила глаза и побрела за фургон, рядом с которым Лаурель и Слуга уже заканчивали приготовление ужина.

— Но… Нужна ведь еще бумага и перо, — пытался и дальше искать выход из ситуации толстях.

— Листо-о-о-очки! — за его спиной, как балерина в «Лебедином озере», промельнула Корделия. — Черни-и-и-ила!

Едва рыжуха сделала пасс руками вверх, как на голову толстяка упала массивная запечатанная цернильница и спланировали несколько листов серо-коричневой бумаги.

— Рыжая, — неглядя в ее сторону, чтобы не начать тупеть вместе со всей улицей, обратился я к магичке, — ты забыла перо.

— Не забы-ы-ы-ла! — донеслось откуда-то из темноты.

В следующий момент вскрикнула Милена.

Затем тихо зашипела, проявилась, обернулась.

— Я ей это перо вставлю в за… — выдернув из ягодицы здоровенное — с предплечье длиной натуральное перо, пообещала гарпия.

— Шутка, повторенная дважды уже не смешная, — поведал я глубокую для этого мира мудрость.

Девушка на мгновение изменилась в лице, когда Корделия принялась балетными пируэтами двигаться в обратном направлении.

Зубы девушки начали превращаться в длинные кинжалоподобные клыки, а изо рта донеслось набирающее обороты визгливое…

— Ай! — девушка поперхнулась собственным оглушающим приемом, когда ее настиг поджопник правосудия. — За что?

— На сокомандников — не нападать!

— Так ведь она…

— Именно, что она! — погрозил я пальцем. — Олегус!

Оборотень сидела в паре метрах от меня, начищая свой «гутендтаг», неплохо познавший внутренний мир падкой на легкие деньги стражи минувшим днем, подскочил на ноги и вопросительно посмотрел на меня.

— Господин?

— Займи дуру чем-нибудь, пока ее не порвали…

— Уже порвали, — прокомментировала наша местная служба ОБС, пряча эльфийские клинки в ножны. — Причем сам Олегус и…

— Не желаю слушать об этом, — предупредил я.

Пяток минут пререканий, и отряд вновь занялся своими делами.

Только Олегус в дальние кусты оттащил свою неуемную рабыню.

И, честно говоря, мне плевать — раздерет он ее там или отдерет, лишь бы смирной была.

— Пиши-пиши, — напомнил я толстяку о том, что никто не забыт и ничто не забыто.

— И вы меня отпустите!?

— Конечно, — легко пообещал я, поглядев на обрыв, начинающийся в десяти метрах от лагеря.

Эх, красивый здесь закат был…

А камни какие острые внизу…

— Присмотри за ним, — приказал я Милене.

После чего, направился вслед за драконессой.

По дороге справился у наших шеф-поваров о готовности ужина и остался доволен ответом.

Ну, полчасика я точно проживу, пусть и в животе ураган, а разрекламированного средства под рукой нет.

Как и ожидалось, драконесса сидела на коленях, лицом к давно ушедшему за горизонт светилу.

— Справедливость восторжествовала, — не открывая глаз, произнесла она. — Незачем убивать этого человека.

— Без обид, о мудрый и благородный дракон, но этот толстяк явно не первый и не последний человек в городе, — пояснил я свое решение. — У нас и без того проблем навалом, а если еще и местные за нами охотиться будут — кровища рекой литься начнет.

— А ты разве против?

— Против ли я бессмысленной резни? — драконесса соизволила открыть глаза. — Да, представь себе. Но и свою позицию я тебе уже высказал. У меня достаточно врагов — и самого сильного из них вроде бы ты мне и сосватала. Или Старшая Богиня все же будет посильнее?

Раз уж мой «спидран» по Аурхейму затягивается, то неплохо было бы узнать как можно больше об этом мире.

И тех мудаках, которые мне в нем встречаются.

— Я думаю, что Аггел давно перестал быть человеком, — неожиданно произнесла она. — Он… Он слишком силен был даже в смертной оболочке. А сейчас, спустя две тысячи лет, зная его упорство, зная его тягу к знаниям и фанатичность в достижении поставленных целей… Боюсь, единственное что его удерживает от прямого вмешательства — это наличие множества богов в этом мире. Объединившись, они могут доставить немало хлопот. Такое уже было в Последнюю Войнну.

— Да, наслышан, — кивнул я. — Ну так что? Мы болтаем, или ломаем границы невозможного?

Драконесса какое-то время смотрела на меня, словно видела впервые, затем, покачала головой.

— Порой ты напоминаешь мне Аггела, — призналась она. — Когда мы впервые встретились, он тоже не имел больших притязаний к жизни. Но потом, когда понял, что без большей силы мы просто не можем быть вместе…

Вот оно даже как.

Хм.

То есть Иуда решил стать суперсильным супермагом, чтобы захомутать Эллибероут? А ведь точно, она говорила, мол, подкатывать к ней бессмысленно, так как я этого не выдержу.

Интересно, она же не про напалмовый сквирт намекала?

— Все с тобой понятно, старушка, — доверительно хлопнул я драконессу по плечу. — Ну теперь понятно кто виноват в том, что он стал таким сильным мудаком. Мужичок решил подкачаться ради девушки…

Более чем двухтысячелетняя «девушка» посмотрела на меня очень грустным взглядом палача, который не может на работе посмеяться над последней шуткой того, кого ему предстоит обезглавить.

Эх, флегматики, какие же вы скучные ребята.

— Переступить через себя и стремиться к большему ради сердца своей возлюбленной — это крайне благородный рыцарский поступок, — насупилась Эллибероут.

— Тогда, можешь считать, что я хочу изучать магию для того, чтобы впечатлить одну драконессу, — хмыкнул я.

— Да, порой ты напоминаешь мне Аггела, — неизвестно к чему повторила Эллибероут. — А порой я вспоминаю, что возложила на юнца миссию по исправлению собственных прегрешений…

— Так понимаю, ты не просто рассказала ему, что стоит быть сильнее ради