Её старую цепочку со сломанным оберегом он так же бесцеремонно сдёрнул и бросил на стоящий поблизости комод:

– Посмотри на меня, – потребовал он, и Лиза послушно подняла голову. – Инспектор будет в Академии весь день, постарайся не приближаться к нему. Я уверен, что тебе ничего не грозит, но всё же помни об осторожности. Этот откормленный гусь притащился в Трир по поручению Ордена Инквизиции, который проверяет академии под видом Отдела контроля. Он один и он не опасен, но мне было бы куда спокойнее, если бы с тобой был Велиор. К сожалению, я сам не смогу быть рядом.

Она кивнула и спрятала амулет за пазуху. Едва холодный ромбический камень коснулся её груди, как тёмный дар отозвался на это прикосновение, взвился в ней вместе со стуком сердца и тут же повиновался, успокоился. Вместе с этим ушло и пульсирующее в висках волнение перед торжеством.

Лиза вспомнила вдруг: так бывало в глубоком детстве, когда за окнами форта Солнечной стражи выла и отчаянно билась вьюга. Мама присаживалась у кроватки и нежно гладила маленькую дочку по растрёпанной голове. Лизабет успокаивалась и обязательно спрашивала, заснул ли уже её братик Фред. А потом из чёрной непроглядной ночи возвращался со службы папа – большой, с колючей бородой и всегда горячими руками. Она забиралась к отцу на колени и только тогда засыпала, уверенная, что когда вся семья в сборе, то никакая вьюга уже не страшна.

– Магистр, когда я увижу моего настоящего отца? – тихо спросила Лиза.

Много-много дней она не решалась произнести эти слова. Образ Гаэласа то преследовал её долгими вечерами, то отступал в глубокие слои сумрака, почти растворялся в небытие, будто его и не существовало вовсе. Тэрон погладил её по плечу, всё ещё продолжая хмуриться и поглядывать в комнату Велиора.

– Я не знаю, Лиза. Он мечтал приехать на открытие Академии, но его снова задержали дела в столице эльфов. Возможно, вы встретитесь только будущей весной. Наберись терпения, в нашем деле оно тебе пригодится.

Она кивнула, погрустнев, но тут же вскинулась снова:

– Магистр, зачем вам волноваться за меня? Почему бы мне просто не остаться здесь, пока этот инспектор не уберётся из Трира?

Тэрон покачал головой, на его строгом лице промелькнула улыбка:

– Ты единственный некромант в Академии, но здесь есть и другие не совсем обычные ученики. Из тех, чьи способности считаются в большом мире проклятием. Ты считаешь правильным запереть вас всех в башне или в подземелье? Запретить вам жить нормальной жизнью, общаться друг с другом и другими студентами? Чем тогда мы с графиней Агатой будем лучше Инквизиции?

– И всё же… – попыталась возразить она, но птичий оборотень поднял палец вверх.

– Возможно, ты поймёшь меня чуть позже. А пока просто доверься моему чутью, договорились?

– Да, – согласилась Лиза и тоже слабо улыбнулась в ответ учителю.

– Встретимся в общем зале, – магистр придирчиво окинул взглядом новую форму девушки и небрежно заколотые волосы. – И причешись!

Впервые за много лет инспектору Филипу Вайсу вдруг захотелось потанцевать. Настолько, что он даже отложил недоеденную кроличью ножку, торопливо отхлебнул рубиново-красного вина, выбрался из-за стола и отправился по краю залы на широкий балкон в надежде присмотреть достойную партию для будущего вальса. Приподнятое настроение не оставляло его с самого утра: по пути в Академию он, играючи, выявил ещё несколько запутанных следов, оставленных запрещёнными заклинаниями скрытности, заметил эльфа, набирающего в колодце воду, и определил, что площадка перед ректоратом Академии не единожды использовалась для незаконных перемещений. Филип чувствовал: жизнь налаживается, карьера стремительно взлетает вверх. Мысленно он уже заполнял немногочисленные строки дежурного протокола убористым мелким почерком и видел блеск в глазах непосредственного начальника – главы инспекционной службы Отдела магического контроля.

– Как вам Трир? – учтиво поинтересовался у него профессор средних лет, ласково оглаживающий мраморный парапет балкона. Инспектору живо представилась бесстыдная златоглазая эльфийка, и он поспешно вытащил табакерку, чтобы чем-то занять собственные руки.

– Везде камень, и темнеет слишком быстро, – усмехнулся он, набивая трубку.

Как назло, именно в момент его неуёмного желания движения, музыканты устроили перерыв и принялись заливать глотки графским вином.

– Солнце садится за гору, а гору, как говорится, никуда не денешь, – захихикал профессор. Его подкрученные кончики усов блестели от воска, как и отполированная лысина.

– Вы давно преподаёте здесь? – Филип раскурил трубку и перегнулся через перила, чтобы посмотреть, на чём держатся подсвечивающие балкон маслянисто-жёлтые огни. Источники света парили в воздухе.

– С пять тысяч триста тридцатого, уважаемый, а если точнее – с самого выпуска. Мне предложили место на кафедре мистицизма, а возвращаться всё равно было некуда. Война уничтожила мой дом, стёрла с лица земли. Вы ведь уже заметили, что графство Трир – это пристанище для неприкаянных душ, которым нигде больше в мире нет места?

– Вы сейчас, разумеется, имеете в виду эльфов? – уточнил Вайс, выпуская плотную струйку дыма и наблюдая за тем, как медленно она растворяется в тёплом ночном воздухе.

– И эльфов тоже, – махнул рукой профессор мистицизма. – В сущности, большой разницы между несчастными созданиями нет, будь то эльф или, скажем, лунный оборотень. В здешних лесах водится кое-что пострашнее, если вы понимаете, о чём я.

– Не понимаю, – честно заявил инспектор и втянул густой дым.

– Непролазные дебри и болотища, – пояснил усатый, делая широкий жест рукой, – простираются на много миль окрест. Графиня Агата распорядилась даже починить мост, чтобы можно было поднимать его, в случае чего.

– И всё равно не понимаю, – Вайс пристально взглянул в розовое лицо профессора, пытаясь поймать взгляд круглых серо-зелёных глаз. – Что такое в этом лесу, если нужно даже поднимать древний мост?

– Всё, что угодно, – с уверенностью заявил мистик и дабы сделать ответ более понятным для пришлого человека, пояснил: – Люди пропадают.

– Инспектор Вайс, – на балконе возникла закованная в чёрное платье с воротником-стоечкой графиня в сопровождении временного ректора Академии.

Её лицо напоминало Филипу старинную гравюру: утончённое, высокомерное и лишённое какой бы то ни было человеческой мягкости. Можно было подумать, что род Флемингов происходит от какой-нибудь мраморно-белой горной породы, нежели от живых людей с горячей кровью в жилах. Изумрудные глаза сверкали, будто драгоценные камни, вставленные в безжизненную статую, губы являли собой одну лишь тонкую линию, тронутую розоватой пудрой.

– Неплохое было представление, господин ректор, – сказал инспектор, с трудом отводя глаза от графини, что сверлила его зелёным взглядом, и обращаясь к магистру Тэрону. Тот молча кивнул, и от Филипа не укрылось лёгкое пожатие рук, которым руководитель Академии обменялся с графиней Флеминг.