Солнце светило как из мешка, и постоянно хотелось пить, но Филип сдерживался: выпитое на прошлом привале разбавленное вино потом целый час так резво плясало в желудке, что дважды чуть было не отыскало себе обратную дорогу. Инспектор сглотнул и плотнее сжал губы, стараясь не думать о том, как подпрыгивают внутри его живота несчастные внутренние органы. Он постоянно твердил себе, что внеплановая командировка – всего лишь формальность, что в отчётах можно будет ограничиться годами отшлифованными канцелярскими фразами, но всё-таки было не до конца понятно, для чего в таком случае нужно было действительно ехать в этот забытый всеми богами Трир! Неужели нельзя было ограничиться, как в прежние несколько лет, отправкой запроса ректору Академии и получением успокаивающей отписки о том, что, дескать, все уставы соблюдаются, а правила выполняются? Неукоснительно, и только так.

«Нельзя», – тревожно нашёптывал ему внутренний голос, пока мужчина боролся с одышкой, откинувшись на соломенные подушки. «Нельзя так запускать себя, вот что», – вторил голос измученного организма, и пот струйками стекал Вайсу за шиворот, превращая накрахмаленную рубаху в серое непойми что. Филип был не так уж толст и не так уж стар, но жизнь в четырёх стенах его столичного кабинета, от пола и до потолка заваленного рабочими журналами, сопутствующей литературой и ящиками с хламом, не способствовала улучшению его физического состояния.

В последние три года он даже не катался на лошади по побережью, без чего прежде не мыслил своей жизни. Его любимая белая кобыла Айси состарилась, равно как и любимая в былые дни жена Каролина – ни та, ни другая не пробуждали в нём и малейшего желания к каким-либо скачкам. А ведь ему было всего сорок три и ни годом больше! «Неплохо было бы оторвать, наконец, задницу от этого проклятого кресла!» – подумал он как-то раз в сердцах, наблюдая, как бьются в толстое стекло налетевшие в комнату августовские мухи. И получил командировку в Трир.

Конечно, он слышал немало россказней об этой отдалённой провинции, но теперь, со скукой преодолевая тяготы однообразного и унылого пути по старой дороге, окончательно убедился: чем дальше от столицы находится какое-нибудь полузаброшенное графство, тем вернее оно обрастёт небылицами! Нет лучше места для рождения страшных сказок и прочих пугалок, нежели старый и наполовину необитаемый замок у подножия гор, окружённый непролазной тайгой.

Не нужно даже обладать большим воображением, чтобы начать приплетать к такому таинственному антуражу каких-нибудь вампиров с вурдалаками или кикимор из лесного болота. На деле выходило, что трирское графство – обыкновеннейшее захолустье с плохой дорогой, непуганой дичью и какими-нибудь стариковскими традициями. Он был крайне поражён, когда, тяжело спрыгнув на вожделенную (неподвижную!) землю, оказался перед огромным мостом, переброшенным через глубокое ущелье. Из расщелины поднимался странный серый дымок. Мост был единственной переправой, соединявшей дорогу с величественно возвышавшейся впереди крепостью. Об этом инспектора никто не предупреждал, и он, покрепче перехватив свой великолепный посох, украшенный резьбой по слоновьей кости, двинулся к воротам пешком, стараясь не смотреть по сторонам.

Обнесённый толстенной стеной из чёрного камня город показался Филипу Вайсу целой предгорной страной: от главной площади разбегались в восемь сторон широкие улицы, вдоль которых тянулись тронутые осенней бронзой палисадники и изгороди. Из камня, всё из камня – ограды и разномастные дома, колодцы и скамейки вкруг низенького, словно игрушечного, парка из декоративных скрученных деревьев, суровый, неприступный замок покойного графа Гермунда и трирская Академия, что лепилась прямо к самой горе.

Инспектор отпустил охрану на постоялый двор – шестерых вооружённых конных молодцев, сопровождавших его от самого Вестена. Он был более чем уверен, что такое грандиозное воинское сопровождение за казённые денежки было устроено ему исключительно для придания значимости, а вовсе не для того, чтобы защищать его от выскакивающих из лесу перепуганных лисиц и белок. Что же до пропавшего в начале лета парнишки-курьера из Ордена, якобы растерзанного волками – тут Филип мог только пожать плечами и подумать так: бывает. Несчастья случаются с людьми, и в одинаковой степени они случаются и с праведными, и с неправедными.

Как следует отдохнув и выспавшись после изнурительной дороги в таверне под вывеской «У серой белки», Вайс неторопливо раскурил ароматную трубку и, распахнув окна мансарды в золотистый осенний вечер, посетовал, что рядом с ним не было Рамиса – его молодого и охочего до болтовни помощника. Что ни говори, с наблюдательностью у паренька всё было в порядке, при всех его, в общем-то рядовых и заурядных способностях к магии.

Инспектор посмотрел на низкий столик, где размещался его дорожный саквояж с индикаторными кристаллами, проявляющими сыворотками и всем необходимым для поддержания самого себя в рабочей форме. В обязанности проверяющего входило распознавание любых магических нарушений: от незаконных перемещений и использования запрещённых Орденом веществ до выявления следов оборотней, эльфов и прочей дрянной нечисти, которая умеет успешно маскироваться под людей.

Разумеется, Филип Вайс – в теории – прекрасно помнил, как обращаться со всем этим инвентарём. После окончания Университета он работал помощником дознавателя, после – первым заместителем ректора Вестенской академии по вопросам магических нарушений, а потом, будучи приглашённым в столицу на непыльную административную работёнку, вдруг оброс документами, актами, протоколами и прочей бумагой, отчего его рабочая мантия всё чаще пылилась на вешалке, а привезённый с солнечного юга посох обрастал паутиной гораздо чаще, чем брался в руки.

Юношеские мечты о карьере искателя покрылись бумажной пылью, юношеское тело – слоем жирка, пропахшим табаком бархатным камзолом и гнётом ежедневных забот. Одна из дочерей едва не убежала из-под самого носу с бродячим артистом, другая вознамерилась сделаться лекарем и лечить кого угодно, начиная от подбитого слепня и заканчивая полудохлым бегемотом из университетского зоопарка (только бы не людей), сын ежевечерне приходил с изодранными коленками и разбитым носом, жена Каролина пахла кислой капустой и беспрерывно ворчала. Где-то в далёком Пределе держали оборону Солнечные стражи, где-то скакали по лесам и полям красно-золочёные отряды Ордена Инквизиции, а он, Филип Вайс, вынужден был чихать от пыли в рабочем кабинете и нюхать капусту по вечерам.

Под окном мягко шелестели восковистой листвой карликовые клёны, их треугольные листочки раскачивались туда-сюда, как магические маятники, попавшие в силовое поле. Инспектор усмехнулся и решил – шутки ради – прогуляться по вечернему городу и вспомнить, как работают сканирующие кристаллы. Отправляясь в эту поездку, он и не думал, что станет доставать их из чемоданчика, но сейчас, как это ни странно, всё его отдохнувшее тело и уставшая от рутины душа требовали приключений.

Агата Флеминг отложила расчёску и заглянула в зеркало: в свете двух канделябров на неё смотрели эльфийские глаза цвета расплавленного золота в окружении длинных светлых ресниц. Девушка не шевелилась, покуда по её волосам продолжала скользить ласковая рука графини. Её тонкая спина была натянута, как струнка, в воздухе звенело напряжение.