– Виновна баронесса или нет, – заговорила королева София, – это ничего не меняет. Вы все равно сделаете то, о чем мы с вами договорились, Полковник. Если горничная не дает показаний, выдумайте их за нее. И арестуйте сегодня же Анну-Марию!

– Помилуйте, королева! Вы хотите, чтобы я подделал показания и арестовал невиновного человека?!

– Я не хочу, мой дорогой друг. Я приказываю вам ее арестовать!

Полковник попятился. Машинально скомкал одной рукой фуражку, другой – отер холодный пот с лица.

– Вы требуете невозможного, ваше величество… – пробормотал он.

– Разве? Разве вы сами ни это же собирались сделать? Разве сами вы не планировали подтасовать улики против баронессы?

Следователь решительно замотал головой.

– Видит Бог, – послышался его сдавленный хрип, – я собирался доказать вину виновной, а не упрятать за решетку неугодного мне человека…

– Ах! – умилилась ее величество, внезапно обнаруживая благоприятное для себя разрешение ситуации. – Стало быть, вы полагаете, что дело лишь в том, что Анна-Мария неугодна мне? А если вы ошибаетесь? Если она все же запудрила вам голову?

– Я признаю свою ошибку, если совершил ее.

– Так признайте ее сейчас, Полковник! – краснея от переполняющих ее эмоций, закричала королева. Но тут же спохватилась, испуганно оглянулась, прищурилась, пристально вглядываясь в лицо следователя: – Это невинное существо, в искренность которого вы поверили вчера, на самом деле подлая интриганка. Она опоила короля любовным зельем, затащила его в свои сети. Она требует от него развода со мной! Она пытается сама занять трон! Ну, что вы скажете на это, Полковник? Разве это не преступление?

– Если все так, как вы говорите, ваше величество…

– «Если»? С какой стати мне лгать?!

– Не лгать, моя королева, а преувеличивать…

Королева София влепила полицейскому пощечину. Такой наглости от следователя она никак не ожидала:

– Она всех вас – всех мужчин – водит за нос! А вы и рады купиться на смазливое личико и молодую улыбку.

Ее величество вздохнула и добавила уже спокойнее:

– Вы сделаете то, о чем мы условились. Сделаете это во имя спасения вашего короля и вашей королевы, Полковник.

Полицейский молчал, не желая давать положительного ответа и опасаясь отказать раздраженной ревнивой особе, из-за своих страхов лишившейся возможно рассуждать здраво. По крайней мере, в это полковнику Блодхону верилось легче, чем в лицемерие баронессы Грей и в возможность ее любовной связи с тем, кто по слухам был ее братом.

И все же нужно было что-то сказать. Отчего-то полковнику показалось хорошей идеей напомнить ее величеству, что баронесса Грей – замужняя женщина. Что его благородие не последний человек в государстве. Да и про его взгляды на честь его рода тоже стоило упомянуть.

– Барона Грея нет в столице, – холодно произнесла королева. А когда он прибудет, вы уже закончите дело. Поверьте мне, он будет рад отречься от этой мерзавки.

– Пока она носит имя Грей, он не отречется от нее.

– О! Я поняла, Полковник! Вы боитесь его.

– Это разумно, моя королева, – поклонился следователь.

Ее величество хмыкнула. Недовольно поджав уголки губ, напомнила, что она королева, и ей не подобает бояться своих подданных. Не получив ответа, она вздохнула, но наконец оставила попытки переубедить полицейского.

Королева София поняла, что потерпела поражение. Однако битва еще не была окончена. Пока Анна-Мария носит имя Грей, думала королева София, барон, действительно, не отречется от нее, и Полковник не посмеет пойти против девушки. Однако чтобы стать супругой короля, ей придется вернуть себе девичью фамилию. И вот тогда, пусть даже будет слишком поздно, но королева заставит этот цветок понести наказание за собственную дерзость.

– Ступайте, Полковник. Вы подвели меня.

«Быть может, своим отказом я спас вас, моя королева», – подумал полицейский, но ничем не выдал своих мыслей.

Он низко поклонился и скрылся в густых зарослях.

* * *

По завершении того же дня господин в черном плаще, в черной широкополой шляпе, скрывавшей черную маску на лице, прогуливался вдоль Северных ворот королевского дворца. На стене пылал факел, и в те минуты, когда Маска поворачивался к нему, освещал бледное лицо молодого человека, выхватывал из мрака глаза, тревожно вглядывающиеся в ночную темноту. Заслышав стук лошадиных копыт и скрип старого колеса, Маска остановился и все внимание обратил на тюремную карету, появившуюся в конце улицы.

Она была хорошо известна молодому человеку, и именно ее он ждал. Запахнув плотнее плащ, будто желая скрыть от кучера и пассажира что-то важное, Маска стал дожидаться, пока повозка остановится перед ним.

– Доброй ночи, господин, – окликнул его кучер. Молодой человек в ответ кивнул. – Все вышло удачно. Вот только тюремщик запросил больше, чем вы рассчитывали. Я взял на себя смелость удовлетворить его требование, опасаясь, что он может сболтнуть лишнего.

– Ты все сделал правильно. О деньгах не думай. Завтра их тебе вернут.

– Спасибо, господин.

Окончив разговор с кучером, Маска приблизился к закрытому решеткой окну кареты.

– Выходи, – приказал господин в черном пассажиру. Чтобы это стало возможно, молодой человек отодвинул щеколду.

Пассажир нерешительно ступил на мостовую. Поморщился, когда в первый миг его ослепил яркий свет факела. Наконец, взглянул на Маску.

На лице Лайзы отразилось удивление. Шмыгнув носом, девушка опустила голову, давая понять, что понимает и признает свою вину и готова понести заслуженное наказание.

Маска критически оглядел ее. Помятая одежда, спутанные, запачканные грязью и пылью волосы, кровоподтек на припухшей губе. Запястья натирали металлические кольца тюремных браслетов. От них Маска избавился в первую очередь. Потом протянул Лайзе небольшую фляжку с водой. Когда Лайза умылась, господин в черном спросил:

– Ты, верно, голодна?

Лайза накинулась на угощение. Пара куриных лапок, кусок хлеба, немного сыра и пучок зеленого лука.

– Тюремная еда куда хуже еды в доме баронессы Грей, согласна?

Лайза улыбнулась, кивнула, поморщившись от боли.

– А ведь я предупреждал, чтобы ты была осторожна…

– Я была! Клянусь, я последовала вашему совету. Но граф…

Маска жестом остановил ее объяснения.

– Я все знаю, – сообщил он.

Воровка вновь виновато опустила голову. В руках у нее все еще был стебель лука, который она неловко теребила, не осмеливаясь нарушить молчание.

– Я также знаю, что обо мне ты ничего не рассказала Полковнику, – заговорил, наконец, молодой человек. – И знаю я, что драгоценности (к счастью для тебя) не были найдены в шкатулке баронессы Грей. Ведь ты их там хранила?