Мало-помалу оживление стихло. Толпа схлынула, остались только газетчица в киоске, довольствовавшаяся коврижкой на рабочем месте, привратник, вооруженный метлой, и мальчишка в фартуке, вяло протиравший витрину ювелирной лавки под надзором стража порядка.

Аккурат напротив полицейского агента остановилась двуколка, запряженная мулом. Возница, юноша лет семнадцати-восемнадцати, сдернул картуз:

— Простите, господин полицейский, не подскажете, как найти ювелирный магазин Бридуара?

— Да вот он, — ткнул тот пальцем в сторону витрины, которую только что тер мальчишка в фартуке: нельзя сказать, чтобы она сияла как новенькая, но мальчишка, похоже, счел свою миссию выполненной и сбежал.

— Ой мамочки! Закрыто! — схватился за вихры возница. — А я им сейф должен доставить, сегодня утром крайний срок, во второй половине дня не смогу… Слушайте, а если я его вот тут, у дверей, пристрою, никто ж не уволочет, верно? При вас-то не осмелятся!

Полицейский нерешительно поскреб щеку, но в итоге согласился:

— Ладно, парень, оставляй. Продавцы с обеда придут в половине второго.

Сейф был незамедлительно выгружен из двуколки и установлен у порога лавки вплотную к дверям. Приказчик не позаботился опустить охранную решетку — то ли слишком торопился на обед, то ли рассчитывал на стража порядка.

— Тяжеленный, а? Свинцовый, что ли? — поинтересовался полицейский.

— Мраморный! Безмерно вам благодарен!

Двуколка выкатилась на улицу Гайон и, на полном ходу разминувшись с двумя фиакрами и омнибусом, свернула на улицу Шуазеля.

Полицейский агент Состен Котре к своим обязанностям относился с похвальным рвением, тем более примечательным, что оно никак не соответствовало жалованью, ибо похвала не имела материального воплощения. В качестве моральной компенсации он позволял себе помечтать, созерцая несессер с янтарным набором курильщика, выставленный в витрине лавки Бридуара между кубком из позолоченного серебра и сапфировым гарнитуром. Состен представлял, как пускает дым дорогого табака прямо в бородатое лицо комиссара Пашлена, своего начальника, и воображал, как тот лопается от зависти к нему, глядя на мадам Жюльену Котре в сапфировой диадеме, дефилирующую по полицейскому участку.

Вот и на сей раз месье Котре так замечтался, что не заметил, как через три четверти часа та же двуколка остановилась у края тротуара. Юноше из службы доставки даже пришлось похлопать его по плечу, чтобы привлечь внимание. Курьер, впрочем, тотчас извинился за дерзость и объяснил свое повторное появление:

— Такая невезуха, перепутал сейфы! Хозяин меня вздует! Но теперь уж я привез тот, что надо. Не будет ли господин полицейский любезен помочь мне заменить сейф?

Второй неподъемный куб занял место первого, а Состен Котре, отдуваясь и утирая пот, проклял судьбу, занесшую его на этот участок.

— Черт побери, ну и весит же! Опять, что ли, мраморный?

— Ну конечно! Только этот, видите, розовый, а тот черный. Страшно вам благодарен, господин полицейский!

Состен Котре, массируя поясницу, пригорюнился: он знал, что седалищный нерв не замедлит отомстить ему за услужливость.

Понедельник 19 июня

У конторки книжной лавки «Эльзевир», что в доме 18 по улице Сен-Пер, управляющий Жозеф Пиньо, примостившись на стремянке, читал вслух всякую всячину из «Пасс-парту». Старался он ради хозяина, Виктора Легри, ибо мнил своим долгом держать его в курсе событий. Сам Виктор до подобного чтива никогда не снисходил, полагая изложенные в газетах факты досужими сплетнями.

В час тридцать служащие ювелирного магазина Бридуара обнаружили, что произошло ограбление. Как ни странно, исчезли только принадлежности для курильщиков. Остается загадкой, почему налетчики обошли вниманием бриллиантовые браслеты, жемчуг, дорогие часы и ювелирные изделия. Еще удивительнее то, каким чудом полицейский агент Состен Котре, дежуривший на пересечении улиц Дону и Пэ, ничего не заметил, хотя утверждает, что глаз не сводил с витрины. Можно лишь посоветовать владельцу лавки купить ему очки!

Второй сейф оказался заполненным песком. По предположениям комиссара Пашлена, вор сидел в первом сейфе со съемной стенкой. Он вырезал в двери ювелирного магазина круглое отверстие, достаточно широкое, чтобы пролезть через него в торговое помещение. Завладев добычей, негодяй вернулся в сейф, установил на место вырезанный круг, замазал контур мастикой и закрасил быстро сохнущей краской. После этого ему нужно было лишь дождаться своего сообщника, которому надлежало заменить сейф.

— Ловко проделано, а, патрон? Однако стоило ли так стараться ради каких-то трубок и портсигаров… — Подняв взгляд от газеты, молодой человек с неудовольствием убедился, что Виктор Легри погружен в изучение списка заказов. — Вы меня не слушаете!

— Ошибаетесь, Жозеф, я ловлю каждое ваше слово. Эта мелкая кража напомнила мне историю побега Гуго де Гроота.

— А кто он?

— Голландский юрист семнадцатого века. Его приговорили к пожизненному заключению в замке Лёвенштайн. Считалось, что сбежать оттуда невозможно, и Гуго де Гроот вроде бы смирился — испросил дозволение скрасить дни в неволе чтением и стал выписывать книги в таком количестве, что новые приносили, а прочитанные уносили в сундуке. Спустя два года, проведенных в темнице, Гуго решился бежать: он спрятался в сундуке и вскоре оказался за крепостной стеной. Видите, Жозеф, чтение — путь к свободе.

— Да уж… А при чем тут портсигары?

— Собственно, ни при чем… Постойте-ка, ведь вы должны были нынче утром доставить графине де Салиньяк «Славься, отечество» Пьера Маэля?[154]

— Я выполнил ваше поручение, хоть это и не доставило мне удовольствия! Что ж такое творится, нет больше доверия к честным труженикам? Вы превращаетесь в диктатора, патрон! — Жозеф гневно схватил ножницы и принялся вырезать статейку о краже, бормоча: — Усомнился во мне патрон, усомнился. Коли так пойдет и дальше, всё брошу — и в деревню, в глушь, в поля, туда, где трава зеленее!

— Вы там со скуки помрете, Жозеф, в полях. Поверьте, ничто не сравнится с бурлящим жизнью городом. Сожалею, если обидел вас, это не входило в мои намерения.

— Я прощаю вас, патрон, — величественно кивнул Жозеф, подувшись для порядка полминутки.

— Хотите взглянуть на подарок, который мы с мадемуазель Айрис приготовили на день рождения месье Мори? — улыбнулся в усы Виктор.

— Когда же у него день рождения?

— Двадцать второго июня.

— А сколько ему исполнится?

— Пятьдесят четыре. Вы приглашены на наше маленькое семейное торжество.

— Я не приду, и причина вам известна. Так что же вы подарите своему приемному отцу?

— Редкую книгу о Японии.

— О, вы разбередите ему душу, патрон. Сколько лет прошло с тех пор, как он покинул японское отечество? Двадцать, тридцать? Ему бы следовало свозить дочь на историческую родину — туда, где люди знают, что такое верность!